Лес Мифаго. Лавондисс - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Холдсток cтр.№ 87

Он говорил так, как будто обвинял ее в ужасном преступлении. Она смутилась и несколько секунд молча глядела на сад, не зная, что сказать.

– Я люблю делать кукол, – наконец прошептала она и посмотрела на помрачневшего садовника. – И маски тоже. Я вырезаю их из коры.

– Да, точняк, – сказал Кости. – И я знаю для чего. Не думай, что не знаю.

– И для чего? – раздраженно прошептала она, все еще глядя на их собаку, кравшуюся около далекой кирпичной стены.

Не обращая внимания на сердитый вопрос, он спросил опять:

– Кто показал тебе, как вырезать? Кто показал тебе, что вырезать?

– Никто! – резко ответила она и опять смутилась. – Никто не показывал мне.

– Кто-то должен был быть. Кто-то шептал тебе…

– Любой может сделать куклу, – с вызовом сказала Таллис. – Берешь кусок дерева, нож из сарая, садишься и вырезаешь. Очень просто.

И тут нежданно-негаданно перед ее внутренним взглядом возник образ Зеленой Маски, но она резко выбросила ее из сознания, не давая загадочной фигуре прервать разговор.

– Легко для того, кто знает, – возразил Кости и посмотрел на Таллис, которая храбро встретила его пронизывающий взгляд.

Но серые глаза с темными кругами так тяжело глядели с красного выдубленного лица, что она сдалась и отвела взгляд.

– Одних кукол, юная мадам, делают для игры. Других – чтобы им молиться. И так же точно, как то, что свинья всегда найдет грязь, ты не играешь со своими куклами.

– Играю, все время.

– Нет, ты прячешь их в землю. И даешь имена.

– У всех кукол есть имена.

– У твоих кукол нет христианских имен, эт’ точно.

– Имена моих кукол – мое дело, – сказала она.

– Имена твоих кукол – дело дьявола, – возразил Кости и почти неслышно добавил: – Каприз Сломанного Парня.

Потом неуклюже встал со скамьи, потер поясницу и пошел в сад. Таллис смотрела ему вослед, озадаченная и опечаленная его внезапным гневом. Она не могла понять, что такого она сделала. Он был таким дружелюбным и разговорчивым, а потом внезапно разозлился. И только из-за кукол.

Внезапно он крикнул, не оборачиваясь:

– Ты – внучка своего деда, шоб я пропал.

– Я его не помню, – сказала она и так сильно схватилась за скамью, что костяшки пальцев побелели.

– Не могла ли ты… – сказал Кости, повернулся и уставился на девочку. Какое-то мгновение он колебался, но все-таки решился: – Все, что я хочу знать… если я когда-нибудь попрошу тебя помочь… не сейчас, конечно, и не скоро… но если я попрошу помочь…

Он опять заколебался, и Таллис подумала, что он выглядит очень нервным – она никогда не видела его таким – и смотрит на нее чуть ли не со страхом.

– Если я попрошу помочь, – повторил он, – ты поможешь?

– Помочь в чем? – спросила она, нервно и недоуменно. Она действительно не понимала, о чем он говорит.

– Ты поможешь мне, – опять повторил он, подчеркивая ударением каждое слово. – Если я попрошу помочь… ты поможешь!

Какое-то время она молчала.

– Убить крысу?

Кости хихикнул и покачал головой, как если бы хотел сказать: «слишком умная маленькая чертовка».

– Ну, заключим сделку?

– Да, – сказала Таллис. – Договорились.

– Заметано.

– Заметано, – повторила Таллис и пожала плечами. – Да. Я помогу. Конечно.

– Обещание дано, – сказал он и погрозил ей пальцем. – Обещание сломать – жизни не видать. Назовем его «Просьба Кости». Не забудь.

Таллис смотрела, как он уходит, ее маленькое тело тряслось, его слова глубоко взволновали ее. Она любила мистера Кости. Он дразнил ее, ужасно выглядел, и от него всегда пахло потом. Но с ним она чувствовала себя уютно и не могла представить жизнь без него. Он рассказывал глупые истории и показывал уголки природы. Иногда он сердился на нее, иногда не хотел понимать. Но никогда не противостоял ей.

Она любила его и, конечно, с радостью бы помогла… но как? Что он имел в виду? Помочь ему. Возможно, помочь ему сделать кукол… нет, невероятно. И почему его так взволновали эти куклы (и как он узнал, что она их сделала?). Они имели смысл только для Таллис Китон, для нее одной. Они были развлечением, они были магией, но их магия не имела никакого отношения к садовнику, родителям, кому угодно; только к ней.

Спустя несколько минут она вернулась в лагерь между сараями. Запахи древесного дыма и зимы уже исчезли. Возможно, она ошиблась. И тем не менее мысль о невидимом огне, горевшем непонятно где, заинтриговала ее.

Она нашла кусок растопки и принесла его в свою комнату. Притупив узкие концы, она скруглила голову и сделала глубокую выемку для шеи. Потом вырезала закрытые глаза и улыбающийся рот, добавила руки, скрещенные ноги и похожие на пламя волосы. Вернувшись в узкий проход между сараями, она бросила огненную куклу в дальний конец, рядом с грязным стеклом от теплицы.

Она какое-то время ждала, но кукла не призвала огонь: запах снега и дыма улетучился, побежденный летней жарой.

Кто-то – невидимый кто-то. Весь разговор с Кости внезапно стал очень важным. Он обратился к ней как к «внучке своего деда». И сказал почти то же самое, что она читала в письме дедушки: «Я требую, чтобы ты слушала, когда их шепчут…»

Она медленно вернулась в комнату. Села на кровать – маски вокруг – и положила книгу на колени. Потом посмотрела на книгу через глаза каждой маски. Уютнее всего было смотреть глазами Пустотницы, своей первой маски, самой грубой. «Сколько же масок я еще сделаю?» – спросила она себя. Возможно, конца не будет. Каждый раз, когда она поднималась к загородке на Барроу-Хилл, к ней приходила мысль о новой маске. Возможно, ее заставят делать их всю жизнь.

Она открыла книгу сказок. Медленно переворачивая страницы, она глядела на рыцарей и героев, теснины и леса, и дикие охоты. Она задержалась на изображении Гавейна, одетого в подобие римской туники, на голове – блестящий бронзовый шлем, странно похожий на череп. Потом перелистнула страницу и опять остановилась на рисунке «Всадники мчатся к морю», рядом с которым стоял большой восклицательный знак. Четыре рыцаря мчались во весь опор, низко пригнувшись к холке своих скакунов; их плащи развевались, как если бы они убегали от ужасного шторма.

Наконец она дошла до дедушкиного письма. Семь лет назад его «дали» ей, спустя четыре года после смерти старика.

Моя дорогая Таллис!

Я уже старый человек, и вот пишу тебе холодным декабрьским вечером.

Она заставила себя перечитать самые разборчивые части письма, хотя хорошо знала их. И задержалась на «Снег хранит старые воспоминания».

И еще она долго глядела на «Иногда мне кажется, что ты пытаешься рассказать мне твои детские истории, взамен на все те рассказы, которые я прошептал тебе».