Пустышка. Что интернет делает с нашими мозгами - читать онлайн книгу. Автор: Николас Дж. Карр cтр.№ 60

Даже неуклюжее имитирование человека «Элизой» заставило людей думать о себе как об имитации компьютера. Такая реакция на программу встревожила Вейценбаума. Ему пришлось задать себе вопрос, который под­спудно занимал его на протяжении многих лет: «Что есть в компьютере такого, что заставляет человека думать о себе, как о машине?»

В 1976 году, спустя десять лет после дебюта «Элизы», он дал ответ на этот вопрос в книге «Возможности вычислительных машин и человеческий разум». Вейценбаум полагал, что для понимания эффектов, связанных с ком­пьютером, необходимо смотреть на машину в контексте интеллектуальных технологий прошлого, длинной последовательности таких инструментов, как карта и часы, трансформировавших природу и изменивших «восприятие человеком реальности». Подобные технологии стали частью «всего того, из чего человек строит свой мир». Приняв их на вооружение, мы уже не можем отказаться от них без того, чтобы не ввергнуть общество «в великие потрясе­ния или даже в хаос».

Он писал, что интеллектуальная технология «становится настолько неотъемлемым компонентом любой структуры... и интегрируется с ней, перемешиваясь с различными ключевыми подструктурами, что становится невозможно вычленить её, не разрушив саму структуру».

Этот факт, почти «тавтологический»²⁷, помогает понять, каким образом стабильно и неотвратимо росла наша зависимость от цифровых компьюте­ров после того, как они были изобретены в конце Второй мировой войны. «Наличие компьютера было совершенно необязательно для выживания современного общества в послевоенный период и далее, - полагал Вейцен- баум, - но энтузиазм и недостаточно критическое отношение со стороны наиболее "прогрессивных" представителей американского правительства, бизнеса и компьютерной отрасли превратило его в необходимый для выжи­вания ресурс, придав обществу (с помощью самих же компьютеров) новую форму». Он занимался сетями, работавшими по прин­ципу распределённого времени, и по собственному опыту знал, что роль компьютеров будет расши­ряться куда дальше, чем автоматизация процессов на производстве и в государственном управлении.

Компьютеры со временем должны были превратиться в посредников практически во всех разновидностях человеческой деятельности: в обучении, мышлении и общении между собой. Вейценбаум предупреждал, что вся исто­рия интеллектуальных технологий свидетельствует: «Внедрение компьюте­ров в некоторые особенно сложные виды человеческой деятельности может означать, что мы берём на себя необратимые обязательства». Наша интеллек­туальная и социальная жизнь может, подобно производственным процессам, меняться и приобретать новую форму, навязанную нам компьютерами.

Вейценбаум верил, что людьми нас делает именно то, что не поддаётся вычислениям: связи между нашими мыслями и нашим телом, опыт, который придаёт форму нашей памяти и мышлению, наша способность испытывать эмоции и сострадание. Наше более интимное общение с компьютером несёт в себе огромную угрозу. Чем большую часть жизни мы посвящаем изуче­нию бестелесных символов на наших экранах, тем сильнее теряем свою человечность и жертвуем именно теми качествами, которые отличают нас от машин.

По мнению Вейценбаума, единственный способ избежать этой судьбы состоит в том, чтобы с достаточным осознанием и смелостью отказаться от передачи компьютеру наиболее человеческих из наших видов умствен­ной и интеллектуальной деятельности, в особенности «задач, требующих мудрости».

Книга Вейценбаума оказалась не только трактатом о работе компьюте­ров и написании программ - она превратилась в настоящий крик души, страстный и порой болезненно точный рассказ программиста об ограни­чениях его профессии. Книга не понравилась коллегам Вейценбаума. После её выхода он получил ярлык «еретика» от ведущих компьютерных учёных, в особенности от тех, кто занимался разработкой искусственного интеллекта. Джон Маккарти, один из организаторов первой Дармутской конференции, от имени множества технологов в издевательской форме отозвался о «Возмож­ностях вычислительных машин и человеческом разуме» как о «необоснован­ной» книге и упрекнул Вейценбаума в ненаучном «морализаторстве».

За пределами кругов, связанных с обработкой данных, книгу вообще практически не заметили. Она появилась на свет в момент, когда первые персональные компьютеры лишь начали перемещаться со столов любителей экзотических устройств в массовое производство. Общественность, готовую оседлать волну покупок, принёсшую в итоге компьютеры почти в каждый дом, офис и школу в стране, совершенно не интересовали сомнения отступника.

* * *

Когда плотник поднимает молоток, тот становится, по крайней мере с точки зрения мышления, частью руки плотника. Когда солдат подносит к глазам бинокль, его мозг начинает пользоваться новой парой глаз, момен­тально адаптируясь к иному горизонту видения. Эксперименты с обезьянами и плоскогубцами позволили понять, с какой готовностью пластичный мозг приматов может включать новые инструменты в свои сенсорные карты, пре­вращая искусственное в естественное. В человеческом мозге эта способность развилась куда сильнее, чем у наших ближайших родственников-приматов.

Способность управляться со всевозможными инструментами является нашей отличительной особенностью как биологического вида. Именно это, в комбинации с превосходными когнитивными навыками, и помогает нам так хорошо осваивать новые технологии. Это также помогает нам легко их при­думывать и изобретать.

Наш мозг может без труда представить себе и механику работы, и пре­имущества, связанные с использованием новых устройств, ещё до момента их возникновения. Эволюция нашей экстраординарной умственной спо­собности размывать границы между внутренним и внешним, телом и инструментом, была, по словам невролога из Университета Орегона Скопа Фрея, «вне всякого сомнения, фундаментальным шагом в разви­тии технологии».

Наши тесные связи с инструментами оказывают двоякое влияние. Точно также, как технологии становятся расширением нас самих, мы превращаемся в расширения наших технологий. Когда плотник берёт молоток в руку, он может использовать её только для тех работ, которыми ему позволяет зани­маться молоток. Рука превращается в орудие для забивания и вытягивания гвоздей. Когда солдат подносит к глазам бинокль, он может видеть только то, что позволяют ему видеть линзы. Он может видеть вдаль, но практически теряет способность видеть, что происходит рядом с ним.

Опыт работы Ницше с «пишущим шаром» служит отличной иллюстрацией того, как технологии влияют на нас. Философ не только представил себе, что механическое устройство превратилось в «вещь, похожую на него самого». Он также чувствовал, что и сам превращается в вещь, похожую на это устрой­ство. Иными словами, пишущая машинка начала придавать новую форму его мыслям. Сходный опыт был и у Томаса Элиота, который перестал писать поэмы и эссе от руки, а начал пользоваться пишущей машинкой. «Сочиняя при помощи пишущей машинки, - писал он в 1916 году Конраду Эйкену, - я обнаружил, что начинаю сокращать длинные предложения, которые пре­жде были неотъемлемой частью моего стиля. Мой стиль приобрёл краткость и отрывистость словно стаккато или современная французская проза. Пишу­щая машинка делает множество вещей ясными, но я не уверен, что она поо­щряет тонкость и нюансы».