Мудрец. Сталкер. Разведчик - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Успенский cтр.№ 17

– Ага, – сказал Мерлин. – Возьми с полки пирожок…

– А тебе только такой образ жизни и подходит, – сказал Лось. – Вахтовая любовь. Каков ты семьянин, мы уже видели, нагляделись… И вообще я за тебя отвечаю.

– Всё ты, Лось, за меня продумал.

– Колдунский, ну сам посуди. Вот собираю я движок. Я ведь вижу, куда какую деталь определить, чтобы фурычило. Так и тут. И всем хорошо: и блоку, и цилиндру, и болту, и гаечке. И всем вокруг меня должно быть хорошо и удобно…

– Да ты инженер человеческих душ, – зло сказал Мерлин.

– Эффективный минетжер это сейчас называется! – расхохотался Панин. – Но, Роман Ильич, тебе же удобно? Ловко ведь тебе так? Ну и не брыкайся. Мы тебя бережём. Где бы мы без тебя сейчас были? Далеко в Северном Ледовитом вмёрзли бы в лёд наши тела…

Мерлин отвернулся, чтобы Лось не увидел его глаза.

А Таня попрощалась с ним как-то наспех, словно стыдилась законных жён и законных детей.

– Значит, в Ватикан? – спросил Мерлин.

– Я… я ни разу ещё за границей не была, – сказала она. – А детям… Им такое и вообще никогда не светило. И я не могу надолго их оставить… Их же там никто не жалеет! – вдруг закричала она так, что Мерлину стало страшно. – Если бы Сергей Петрович их за карман не держал, всех этих… нянечек, – произнесла она с лютой ненавистью, – там бы вообще никто не выжил… Уж я-то знаю, видела…

– Успокойся, фея Мелюзина, – сказал он. – Всё будет хорошо – и с нами, и с уродиками твоими талантливыми…

До него покуда не дошло, что всё безнадёжно.

Только вместо «Подсолнухов» на стене появилась монотипия Хокусая «Ураган», на которой люди, животные, брёвна, бочки и целые дома, да и вся Япония, завиваясь в спираль, улетали к чёртовой матери.

…Интересный русский язык. А-ба-жаю! Слово «труп» считается неодушевлённым, а «мертвец» – очень даже одушевлённое… Душа болит, следовательно, я не труп. В худшем случае – мертвец. Мыслю, следовательно, соображаю… Голова болит, следовательно, работает… Семеро мудрецов почитались в Элладе: Фалес, Солон, Биант, Питтак, Клеобул, Хилон, Периандр… Ты обманывал нас, Еруслан-богатырь, прямоезжих дорог не бывает…

Я открыл глаз – на всякий случай только левый.

Значит, лежу на лавочке. Правая рука бессильно повисла. Нет, кажется, не сломана… Вздохнул поглубже. Рёбра не болят. Надо подняться…

– Лежи-лежи! – сказал женский голос. – Лежи, божий человек. Я тебе голову править буду…

Я поднял глаза. Надо мной склонилась старушка в беленьком платочке, сморщенная, с выцветшими от возраста глазами. Чисто эпическая сцена. Ах, витязь, то была Наина!

– Вот собаки, – сказала бабушка. – Достигшего бить! Это надо же! Что ж ты чвель-то свой под рубаху прячешь? Ведь забили бы, кабы не африканский товарищ! Ну уж он их упокоил!

– Ка… Какой африканский? – пролепетал я.

– Да вот этот… Выставился – чисто журавель!

Я с трудом повернул голову.

Так вот что за нога была-то!

Он и сейчас стоял на той самой ноге, уперши ступню другой в колено. Классическая поза древнего копьеносца. Всю одежду чернокожего воина составляла накидка – когда-то, видимо, красная, а теперь выгоревшая до цвета дамского белья советской эпохи – да кожаный передничек. Ещё бусы всякие, амулеты… Копьё (ассегай, вспомнил я) было направлено остриём вниз. А там…

Мобильный телефон пришпилило лезвием к руке Румына, а сам Румын только тихонько стонал, и футболка на нём была изрезана в окровавленные клочья. Я поискал глазами другого. Пузо лежал мордой вниз, на нём и штаны были располосованы вдрызг. Он безуспешно пытался приподнять задницу, словно пользовал невидимую партнёршу. Хотя крови из-под моего обидчика не натекло, зато другое натекло…

– Спасибо, доблестный воин масаи, – сказал я. – Вы спасли мне жизнь.

И сообразил, что говорю по-русски.

– Sorry… – начал я.

– Нич-чего, камрад Достигший! – сказал воин. – Киджана давно был студент Удээн. Вива Лумумба! Давно тому назад, когда негров ещё даром полюбили москвички и не арестовали менты…

Акцент у негра был очень приятный, выговор тягучий…

– Столько не живут, – сказал я, и он расхохотался, открыв подпиленные зубы.

– Лежи, не вертись! – приказала старушка. – Как ладно, что я сито прихватила, благо одно у меня сито – и для дома, и для дачи… Чёренький, вели ему не вертеться! И помалкивать!

– Бабучка дело знает, – великодушно кивнул Киджана. Волосы его напоминали купальную шапочку из серебристого каракуля.

– Внучек нашёлся! – сказала старушка и приподняла мне голову.

Я уже видел однажды, как «правят» сотрясение мозгов таким народным способом, и Хуже Татарина объяснял нам, в чём тут фокус, только я всё равно не понял.

По шоссе мимо нас то и дело проскакивали автомобили, но ни один не задержался. Никого не удивляло, что на остановке красуется вооружённый скотовод из далёкой саванны, а у босых ног его (точнее, одной ноги) маются побитые соотечественники.

А голова всё-таки перестала болеть!

Старушка убрала сито в солдатский «сидор» и достала из его недр пластиковую бутылку.

А-ба-жаю! Я-то думал, что вода!

– Маленько-то можно! – сказала старушка, когда я перестал кашлять. – Доктора ничего не понимают, только деньги даром берут…

Она передала бутылку моему спасителю. Киджана присосался основательно…

– Дедушке оставь! – рявкнула старушка и отобрала у масая сосуд. – Я всю бутыль от него на даче прикопала, вожу мелкими порциями, чтобы опять чертить не начал…

– Дедучка – конструктор? – удивился Киджана.

– Мудак у нас дедучка, а не конструктор, – сердито сказала старушка.

– Чертить – значит чертей на себе ловить, – сказал я. – Это в смысле делириум. Фразеологизм, мистер Киджана.

– Сэр Киджана, – поправил меня воин. – Киджана – лайбон.

Я всё-таки поднялся и сел.

– Лайбон – вождь? – спросил я.

– И чиф, и прист, и воинский начальник, – улыбнулся Киджана. – Эхой, зачем им было надобно в Африке филёлог? Стихами Гумилёва львов напугать? До сейчас не могу понять… Врачу нет, инженеру нет… А хотел ведь стать ветеринар!

– Господа, – сказал я. – Всё это хорошо, но стоило бы нам убраться отсюда. Документы у меня не в порядке, обыска мне не надо… А вам, надеюсь, в свидетели тоже не надо…

– Этот гопник, – Киджана потревожил лезвие ассегая в пробитой лапе Румына, отчего тот задёргался, – хотел звонить. Начал звонить. Может быть, успел звонить…

– Это у тебя-то документы не в порядке? – возмутилась старушка. – С твоим-то янтарным чвелём? Ну ты зажрался, Достигший! Да ведь милицейские тебе честь отдадут!