Мудрец. Сталкер. Разведчик - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Успенский cтр.№ 16

Ну да, ну да…

…Нога была чёрная, тонкая и босая. К тому же и не целая – примерно половина лодыжки.

Она помещалась в свободном пространстве между бетонным основанием остановки и краем пластикового щита. Рассмотреть ногу целиком, а тем более увидеть её обладателя мне не удалось из-за плаката и примкнувших к нему объявлений.

Ну да, ну да. Нога. Успокойся. Это не самое страшное. Подумаешь. Наверное, городская скульптура – под них, говорят, большие деньги можно отмывать. А вторую ногу отпилили и унесли в скупку металлов. Сейчас, поди, новых памятников в городе понаставили, как на барселонском кладбище…

Я уже собрался обойти остановку, чтобы познать Непознанное, но кто-то похлопал меня по плечу.

Я обернулся.

Сзади стояли двое крупных молодых людей, коротко подстриженных, равно мордастых и в одинаковых красных футболках с лозунгом «Бей олдей – Россия, молодей!». Из-за спин парнишек торчали какие-то палки, словно крылья польских гусар или знамёна самураев.

Лозунг мне не понравился, юноши – ещё меньше.

– Алала! Это твои окурки, старожил? – спросил один.

– Я вообще не курю, – сказал я. – В чём дело?

– Ага, это мы курили, – сказал другой. – Олдя совсем оборзели!

– Точняк, – сказал другой. – Отравляют нашу юность.

– Сели Родине на шею и ножки свесили! – сказал первый.

– Кто Россию любит – до пенсии не живёт! – пояснил второй.

– Молодую поросль не косит! – добавил первый.

– Довели Отчизну до ручки, поколение пораженцев! – сказал второй. – Вот мы окурок твой отдадим на генетическую экспертизу, тогда не отбрешешься…

– Ну-ка прекратите, – сказал я. – Не нарывайтесь.

– Не дожить дяде до Химэя… Чертей поблизости не видно, сильверов тем более… Румын, отоварь его, – сказал первый. – Хуриста туева.

Блин, не карабин же вытаскивать? Как глупо-то и как закономерно… Всю жизнь я этого боялся – что забьёт меня однажды ни за хрен какое-нибудь быдло в тёмном переулочке, снилось мне постоянно это быдло в кошмарах, и отвратительное ощущение беспомощности разливалось по телу, и всё время чувствовал я, что сбудется рано или поздно мой сон, потому что притягивал я это быдло, что ли, раздражал его самим фактом существования… Виктимный интеллигент, доцент при портфеле, шляпе и очках, некстати вышедший погулять в День десантника… Прав Панин, лучше бы мне сидеть в тайге тихонечко…

– Обожди, Пузо, – сказал второй. – Надо сперва его на верность прокачать…

Да и разобрана ведь моя «сайга». Вот я влип-то среди бела дня, то есть уже вечера… Как глупо…

– Не нарывайтесь, – повторил я. – Ни вам, ни мне у ментов светиться не с руки. Может, денег надо?

– Это вы, твари староживущие, всё деньгами мерите, – сказал который Румын. – Вот потому и Россию продали. Думаешь, в Химэе России не будет? Ещё как будет! Биг Тьюб – источник православия!

С этими словами он вытащил из-за спины алый лоскут, намотанный на две палки, и развернул передо мной.

Лоскут оказался небольшим транспарантом:

Ну да, ну да. И графа Рымникского приспособили для правого дела. А я-то надеялся, что за столько-то лет власть, наигравшись в патриотизм, утихомирит эту публику…

– Ну? – сказал Румын.

– Чего – ну? – спросил я, растягивая зачем-то время.

– Что делать надо, дядя? – спросил Пузо.

– Смолить и к стенке становить, – сказал я. – И вообще ты был ничем не примечательным сперматозоидом, когда я убил своего первого португальца…

Такие шикарные фразы я придумывал для Панина в годы юношеских драк – в прежние годы жарких, но не смертельных…

– Неправильный ответ, дядя, – сказал Румын. – Тут думать не надо. Тут прыгать надо. Джамп, сволочь, джамп!

– Куда? – спросил я.

– Не куда, а зачем, – сказал Румын. – Когда увидишь такой плакат, падла старая, прыгай как можно выше!

– Зачем? – спросил я и нашарил рукой лямку рюкзака. Мог бы он у меня быть и потяжелее… Захватил бы я гантели… Одну гантель… В уголок…

– От восторга, что русский, падина жидовская! Пузо, у меня руки заняты…

И Пузо, рыхлый на вид и неуклюжий, молниеносно врезал мне по голове чем-то вроде резиновой дубинки.

…Мерлину показалось, что убыла вся компания на следующий день, хотя Панин объявил, что наотдыхался на три года вперёд и вообще детям пора в школу.

– Думал я тебя для деток Дедом Морозом нарядить, – сказал он Мерлину, – да ты и так себе справил праздничек… Танька – девка хорошая. Можно.

Милостиво так сказал.

Панин в своей фирме вершил всем. В том числе и личной жизнью соратников. Как Король-Солнце, персонально дававший разрешение (или повеление) вступать в брак своим придворным. Как Наполеон, переженивший всех своих маршалов на нужных бабах. Как товарищ Сталин, регулярно проводивший ребрендинг жён у Калинина, Молотова и Ворошилова…

Мерлин сильно подозревал, что Лось, устраивая семьи подчинённых, как бы передоверял мужьям свои королевские прерогативы. То есть даже в постели они должны были представлять хозяина и действовать от его имени. Ведь точно так же и Мерлин отдыхал здесь, в Доме Лося, вместо самого Сохатого. Заместитель по отдыху…

Верно про Панина оговорилась одна столичная тележурналистка: «Страшный вы человек, Сергей Петрович, – в хорошем смысле этого слова…»

Значит, нравится ему Таня. «Драл бы сам, да некогда»…

Это, конечно, подразумевается.

– Сука ты, Панин, – сказал Мерлин.

– Пожалуйста, – не обиделся Лось. – Вот и верь после этого людям. Разврат народа! А ещё оба педагоги! Вот из-за таких горе-наставников и выросло потерянное поколение: дрисня какая-то, а не молодёжь! Рома! Сосут страну минетжеры, досасывают! Добро бы они своевольничали, дерзили! Нет, с начальством они почтительные, службу понимают… Непоротые дворяне, мать их Софья… Холуй на холопе сидит и лакеем погоняет… Поколение пепси…

– Не отвлекайся, Сохатый, – сказал Мерлин. – Посмеяться хочешь – спалю к херувимам твой Монплезир и не отвечу: у меня справка есть. Будешь потом причитать: ах, что же я старичка со старушкой не нанял…

– Рома, да что ты! – испугался Панин то ли за Дом Лося, а то ли и по совести. – Как ты на меня подумать мог такое? Я же всё вижу и понимаю, должность обязывает. Всё у вас будет хорошо. Вот слетает весной Татьяна Павловна со своей капеллой в Ватикан – и я её мигом сюда доставлю. К тому времени разберётесь, так сказать, в чувствах…