Повседневная жизнь этрусков - читать онлайн книгу. Автор: Жак Эргон cтр.№ 37

В этрусских росписях есть много прекрасных птиц, парящих в небе или склевывающих плоды с деревьев. Гробница Триклиния — это настоящий вольер, где, не считая петуха с курицей, которых подстерегает кот под пиршественным ложем, танцоров окружают певчие дрозды и скворцы, качающиеся на ветвях. Над борцами и участниками кровавых игр, изображенных в гробнице Авгуров, пролетают огромные красные птицы с распростертыми крыльями и с перепончатыми лапами, которых ученые определили как бакланов . Кстати, Страбон отмечает, что водоплавающая дичь привлекала охотников к озерам и болотам Этрурии. На знаменитой росписи из гробницы Охоты и рыбалки в Тарквиниях охотники, стоящие на скале, бьют из пращи по целой туче диких уток .

Эта сцена разворачивается на берегу моря, и наряду с охотой идет рыбная ловля. Лодки, управляемые кормовым веслом, качаются на зелено-фиолетовых волнах, где резвятся дельфины. На носу лодки с изображением глаза, приносящим удачу, стоит рыбак, который бросает гарпун или вытягивает сеть. Есть даже ныряльщики, которые взбираются на скалу, чтобы нырнуть между лодок. Массимо Палоттино прекрасно описал оригинальную манеру художника, создавшего эту картину — «уникальную в античном творчестве архаической и классической эпох», что проявляется в абсолютно свободном подходе к трактовке поведения людей посреди буйной природы.

Зато письменные свидетельства крайне скупы на этот счет. Из них можно узнать только о ловле тунца: у мыса Популонии и Монте Аргентарио, выше Орбетелло, были две thynnoscopes — сторожевые башни, с которых высматривали косяки тунца. Порт Цере Пирги также был знаменит своим рыболовным промыслом, снабжавшим рыбный рынок Рима. Кроме того, нам известно, что в озерах Браччиано, Больсена и Вико этруски разводили зубатку и дораду, а также всевозможных морских рыб, способных приспособиться к пресной воде .

Исследование природных ресурсов Этрурии приводит нас к ее лесам. Естественно, они сильно поредели. Уже во времена Тита Ливия непроходимый Циминийский лес, вплоть до конца IV века до н. э. внушавший священный ужас купцам и римским солдатам, утратил всю свою таинственность; сегодня это жидкая рощица чахлых деревьев, торчащих над кустарником . Склоны холмов, поднимающиеся к Волатерре, тоже обнажились, остается только гадать, где же росли те дубы и буки, из которых в 205 году до н. э. строили interamenta navium, то есть корпуса судов; на обшивку и рангоут пошли ели из Рузелл, Перузии и Клузия . Задолго до Сципиона этруски использовали для нужд флота еловые и сосновые леса вокруг Цере, описанные Вергилием, для которого сосна была чисто этрусским деревом (Etrusca pinus). В IV веке до н. э. Теофраст писал о буках, достигавших в высоту 30 метров: из одного такого ствола можно было изготовить киль «тирренского корабля». Но главным богатством Этрурии считались строевые леса Пизы, идеально подходящие для кораблестроения; именно в Пизе придумали снабжать боевые корабли рострами для абордажных боев. Так продолжалось до тех пор, пока упадок этрусского флота и развитие роскоши не лишили леса их былого назначения: корабельные сосны пошли на балки и доски для украшения дворцов .

Не будем говорить о каменоломнях, поскольку мраморные месторождения Луны, сегодняшней Каррары, этрускам известны не были: их открыли только в самом конце Римской республики. Кое-какие сведения об обработке камня содержатся у Плиния: например, из белого известняка ager Tarquiniensis, недалеко от озера Больсена, были высечены прекрасные саркофаги из гробницы Партуну . Но нам не терпится перейти к одному из древнейших и важнейших источников богатства Этрурии — к шахтам и металлургии.

Мы видели, что истоки могущества Этрурии были заложены ее минеральными ресурсами. Когда около 770 года до н. э. халкидяне основали на острове Питекусса (Искья) первый форпост, который вскоре станет опорной базой для их продвижения вглубь Кампании, они стремились к олову, меди и бронзовым слиткам из Центральной Италии . Контраст между обилием бронзовых изделий в гробницах Виллановы и почти полным их отсутствием в греческих гробницах геометрической эпохи (IX–VIII века до н. э.), синхронное начало греческой колонизации на Западе и расцвета цивилизации этрусков в VIII веке — вот основные данные, которые объясняют чудесное обогащение, проявившееся в гробницах восточного типа в Пренесте, Цере, Ветулонии и Популонии. Особенно Популонии, расположенной около современного Пьомбино напротив острова Эльба, «богатого неистощимыми залежами железной руды» (Вергилий), ставшей центром горного дела и металлургии и прозванной за это учеными Питсбургом античного мира .

Вся южная часть провинции Ливорно, вся область от Волатерры на севере до Масса-Мариттима на юге испещрены следами этой вековой деятельности, во многом угасшей к началу нашей эры, когда Страбон увидел на равнинах Популонии множество заброшенных рудников , но сохранившейся в других местах, например в Масса-Мариттима, лежащей на пути в Сиену. Этот городок, где великолепный кафедральный собор в романском стиле и дворцы XIII века неожиданно возникают за заросшим холмом, изрытым красными котлованами, — прекрасный пример сохранившегося процветания: разработка месторождений здесь возобновилась с 1830 года на том же самом месте, где их оставили древние.

В Кампилья-Мариттима, в десятке километров к северо-востоку от Популонии, с высоты птичьего полета еще явственно видны следы шахт, выкопанных в эпоху этрусков в поисках не только меди и железа, но и среброносного свинца и олова. Хорошо известно (исследования Жерома Каркопино и Роже Диона пролили свет на этот вопрос) , что олово, необходимое литейщикам бронзы, обычно добывалось на далеких Касситеридах (острова близ Британии), на атлантическом побережье Бретани и Корнуолла, откуда его привозили корабли финикийцев, ревностно охраняя секрет, чтобы сохранить за собой эту монополию. С другой стороны, кельты ввозили олово в центральные области своей страны по дороге, проложенной, несомненно, по просьбе греков Массалии и обогатившей тех, кто проживал вдоль этого пути. Свидетельство тому — знаменитый кратер, шедевр греческой чеканки, обнаруженный в княжеской гробнице у границы Бургундии, и другие драгоценные предметы, найденные в 1953 году в Виксе, недалеко от Шатильон-сюр-Сена . Однако олово, как и медь, с которым оно соединялось обычно в соотношении 8—15 процентов , имелось и в самой Этрурии, в месторождениях, долгое время удовлетворявших нужды местного производства, о чем свидетельствуют шлаковые отходы у Кампильи, в местностях с говорящими названиями — Кампо делле Буке (Ямное поле), Ченто-Камерелле (Сто выемок), Кавина (Раскоп), — а также на острове Эльба.

Добыча меди предшествовала добыче железа: так было и в Восточном Средиземноморье, где железо до открытия закалки воспринималось лишь как метеорит, чудесным образом упавший с неба. Позднее, когда железо нашло широкое применение в быту, бронза приобрела священный характер, и это мы видим в многочисленных ритуальных предписаниях. Макробий говорит, что практически все предметы культа изготавливали из бронзы; сабинские жрецы и фламины Юпитера в Риме могли стричься только бронзовыми ножницами. Культ Тагеса у этрусков был связан с аналогичными запретами, и разделительную межу между городами проводили бронзовым лемехом. Кроме того, Антонио Минто отметил, что колесницы, найденные в Популонии, в некрополе Сан-Чербоне, были покрыты бронзовыми и железными пластинами, причем ажурные железные чешуйки были инкрустированы в бронзу наподобие деревянной мозаики : драгоценным металлом тогда считалось железо. В конце VII века до н. э., на исходе «восточного» периода, черная металлургия была еще редкостью и роскошью.