Королевский двор и политическая борьба во Франции в XVI-XVII веках - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Шишкин cтр.№ 40

Возвращение ко двору Гастона Орлеанского после долгих переговоров и обещаний, начало войны с Испанией в 1635 г. на короткий момент погасило действия оппозиции, тем более что вся свита брата короля, вопреки гарантиям Ришелье, была заключена в тюрьму. Однако по мере ухудшения положения на фронтах стало расти недовольство воюющих дворян, которые полагали борьбу Ришелье с Австрийским домом (Габсбургами) как «дерзкое и сомнительное» предприятие, «безумное и пагубное» (Ларошфуко). На фоне Тридцатилетней войны в Европе, которая современникам виделась прежде всего как религиозная война, столкновение двух католических держав рассматривалось по обе стороны Пиренеев как противоестественное явление, покоящееся на зыбкой почве амбиций кардинала. Военные неудачи Франции, особенно в 1636–1637 гг., способствовали росту непопулярности войны в среде дворянства, многие представители которого стремились покинуть театр военных действий. Ларошфуко пишет: «Нас всех прогнали из армии под предлогом, что мы слишком вольно говорим о происходящем во время похода». Оставшиеся не у дел дворяне вновь были готовы к мятежу.

Заговор осени 1636 г. Гастона Орлеанского и Луи Суассонского мы также относим к провинциальным, поскольку после покушения на жизнь Ришелье Гастон диктовал королю условия своего возвращения из Блуа, своей резиденции, а граф Суассонский укрепился в Седане, у герцога Буйонского.

Луи де Бурбон, граф Суассонский, как отмечалось, представлял младшую ветвь царствующей династии. «Господин Граф, — пишет о нём кардинал де Рец, — вызывавший много зависти у министра своей храбростью, вежливостью и своими расходами, находился в близких отношениях с Месье (Гастоном). Он совершил страшное преступление, отказавшись от брака с мадам д'Эгийон, племянницей кардинала». Ришелье навязывал графу в жёны свою овдовевшую и любимую племянницу мадам де Комбале, впоследствии герцогиню д'Эгийон, что навсегда испортило их отношения. Суассон участвовал в заговорах против кардинала в 1626 и 1630 гг., после чего вынужден был даже какое-то время скрываться в Савойе. В октябре 1636 г., после того как король покинул театр военных действий в Пикардии и вернулся в Париж, оставив вместо себя Ришелье, Гастон Орлеанский и граф Суассонский решили физически устранить министра. Но в ответственный момент герцог Орлеанский пал духом, неожиданно отказался от разработанного плана и бежал в своё владение в Блуа, бросив и предав всех своих сподвижников. Графу Суассонскому оставалось единственно просить убежища и защиты у герцога Буйонского, французского вельможи, который владел княжеством Седанским за пределами Франции и в качестве князя был не подвластен французской юрисдикции. Нет сомнений, что кардинал сразу же узнал о заговоре и испугался не менее самих заговорщиков. Непосредственными исполнителями убийства Ришелье должны были стать придворные свиты Гастона и Суассона, Рец перечисляет их имена: «Л'Эпине, Монтрезор, Ла Рошпо сумели вселить в Месье храбрость и отделаться от кардинала. Сент-Ибар, Варикарвиль, Бардувиль и Борегар убедили в этом господина Графа, а отец Борегара — меня».

Клод де Бурдей, граф де Монтрезор, в это время был ближайшим сторонником Гастона Орлеанского, Ларошфуко видит его роль решающей в объединении усилий графа Суассонского и брата короля. Граф де Ла Рошпо, двоюродный брат будущего кардинала де Реца, по свидетельству последнего, «являлся придворным герцога Орлеанского и… его конфидентом. Он искренне ненавидел кардинала Ришелье, поскольку приходился сыном мадам дю Фаржи и ещё потому, что г-н кардинал заключил его отца в Бастилию». Мадам дю Фаржи, о которой уже говорилось в главе 4, с 1631 г. находилась в эмиграции в свите Марии Медичи, а отец, маркиз дю Фаржи, бывший посол в Испании, вернувшийся во Францию вместе с Гастоном, с 1635 г. пребывал в тюрьме. Лa Рошпо, таким образом, был уже «наследственным» интриганом и клиентом герцога Орлеанского и мечтал отомстить за гонения на своих родителей.

Сторонники графа Суассонского также являлись верными клиентами своего патрона, и главную роль среди них играл Анри де Сен-Бонне, сир де Сент-Ибар. Ларошфуко характеризует окружение графа: «Сент-Ибар, Варикарвиль и Бардувиль, люди неуживчивые, беспокойные и необщительные, притворявшиеся, будто они — сама добродетель, завладели волей этого принца». Столь нелестные оценки мемуариста связаны с его взглядами как придворного короля и столичного аристократа на провинциальную знать, трёх названных друзей Суассона. Ларошфуко, подобно дворянам своего круга, презирал провинциальное окружение графа и всякий раз подчёркивал разницу в положении придворного и «деревенского» дворянства, отражая растущий корпоративный снобизм двора. Об этом повествует и Таллеман, посетитель парижских салонов знати, собиратель придворных сплетен и рассказов: «Сент-Ибар был причиной несчастья г-на Графа: он вбил в голову Графу, что тот должен держаться стойко и свалить кардинала». О Варикарвиле и Бардувиле известно только, что они являлись мелкими дворянами из Нормандии и рассчитывали с помощью графа Суассонского добиться хорошей должности при дворе. Наконец, упомянутый Рецом сир де Борегар являлся капитаном личной гвардии Суассона. Всеми заговорщиками двигало желание личной выгоды и верность интересам своего патрона. В отличие от окружения Гастона, конфиденты графа в основном не являлись представителями столичной знати. Впрочем, в Париже в пользу сына интриговала графиня Суассонская, Анна де Монтафи, добившаяся полного союза с двором Анны Австрийской и ставшая своего рода посредницей между придворной оппозицией и лагерем графа.

Мятежа герцога Орлеанского, вопреки всеобщим ожиданиям, не последовало, потому что Людовик XIII, понимая опасность внутренних волнений в военное время, предпочёл договориться с братом в очередной раз. Гастон к тому же продолжал оставаться наследником трона (до 1638 г.), и не считаться с ним было нельзя. Переговоры Парижа и Блуа, а также Парижа и Седана, похоронили идею открытого сопротивления. Король опять даровал прощение свитским людям своего брата, правда, без права возвращения в столицу. Гастон сумел выиграть в Блуа время и заставил короля пойти на уступки. Важным итогом переговоров, согласно мемуарам Ришелье, явилось то, что королю и его главному министру удалось расколоть союз графа Суассонского и герцога Орлеанского.

Хотя отношения короля и Суассона также возобновились, причём Людовик XIII обещал полную амнистию графу, влияние его советников, а также относительная безопасность Седана и испанское покровительство привело принца крови к альянсу с врагами Франции. Переговоры с Людовиком XIII не могли не закончиться неудачей, потому что граф требовал короля безоговорочного удаления министра. Отказ короля предоставил Суассону свободу действий, и хотя граф «заверял [Людовика XIII] в своей верности» и обещал, в свою очередь, «ничего не предпринимать во время своего пребывания в Седане», согласно Ришелье, летом 1637 г. он подписал секретный протокол о координации действий с Марией Медичи, испанским правительством Фландрии и с герцогом Буйонским, чья резиденция — имперский город-крепость Седан на границе с Францией — стала новым центром вооружённой оппозиции.

Одна из статей протокола гласила: «Король Испании [Филипп IV) компенсирует господину де Буйону, в случае возникновения соответствующей ситуации, потерю всех благ, которые последний имел во Франции». Эта статья демонстрирует устойчивые надежды испанской короны на успех вооружённого мятежа французской знати и политический раскол страны, равно как и гарантию испанского покровительства в случае неудачи. Оливарес сознательно шёл на открытую организацию помощи любому лидеру из числа дворянских оппозиционеров, потому что Испания на этот раз вовсе не была уверена в успехе своего оружия в войне с Францией.