Взлеты и падения государств. Силы перемен в посткризисном мире - читать онлайн книгу. Автор: Ручир Шарма cтр.№ 91

Эта модель – долговой кризис, начинающийся в частном секторе, и государство, оказывающее поддержку, – теперь хорошо изучена. Из более чем четыреста тридцати серьезных финансовых кризисов, произошедших после 1970 года, МВФ считает в первую очередь государственными или кризисами суверенного долга менее семидесяти (то есть менее одного из шести). Сюда относятся долговые бедствия, разразившиеся в Латинской Америке в начале 1980-х, и их масштабы помогают объяснить, почему многие аналитики в каждом долговом кризисе по-прежнему первым делом ищут вину государства. Другая причина заключается в том, что, беря слишком большие кредиты для искусственного продления бума, правительства могут еще больше усугубить кризис.

Прогрессирующая долговая болезнь

Упадок, порожденный долгом, – прогрессирующее заболевание. Его симптомы постепенно усиливаются в зависимости от того, с какой скоростью и на протяжении какого времени растет долговая нагрузка. Мои исследования показывают, что рост частных кредитов не обязательно должен превышать характерное для серьезных запоев значение в сорок процентных пунктов, чтобы пагубно сказаться на экономическом росте. Если доля частных кредитов в ВВП за пять лет увеличится всего на пятнадцать процентных пунктов, рост ВВП в следующие пять лет замедлится, снижаясь в этот период в среднем на один процентный пункт в год.

По мере роста частных заимствований растет масштаб и вероятность экономического спада. Когда частные кредиты как доля ВВП увеличивались за пять лет на двадцать пять процентных пунктов, спад был весьма значительным. В среднем годовой рост ВВП замедлялся при этом на треть, но иногда дело обстояло намного хуже. Например, в США между 2002 и 2007 годами частная долговая нагрузка увеличилась на двадцать пять процентных пунктов – со 143 % ВВП до 168 %, – и среднегодовой рост ВВП замедлился с 2,9 % перед 2007 годом до менее 1 % в следующие пять лет.

Когда спад экономики перекинулся с США на остальные страны, их правительства стали брать кредиты для повышения госрасходов и борьбы с растущей рецессией. Все развивалось по стандартной модели: частные компании и физические лица лидировали в кредитном цикле, а правительство к ним присоединялось. К 2014 году, несмотря на общее впечатление, что болезненный процесс “делевереджинга”, то есть затягивания поясов и выплаты кредитов, в мире уже завершился, реально это произошло лишь в нескольких странах и отраслях. Некоторые частные заемщики, в особенности домохозяйства и финансовые корпорации в США, вернули часть кредитов. Но эти возвраты были компенсированы новыми кредитами, взятыми нефинансовыми корпорациями и американским правительством, поэтому общий объем американской долговой нагрузки как доли в экономике остался неизменным. А в развивающемся мире многие государства и корпорации с пугающей скоростью брали все новые кредиты.

В результате в мировом масштабе долговая нагрузка многих стран после глобального мирового кризиса росла быстрее, чем в предшествовавшие ему годы якобы бездумного заимствования. Согласно проведенному в 2015 году исследованию McKinsey Global Institute, с 2007 года общая сумма глобального долгового бремени, включающая долги домохозяйств, корпораций и государств, выросла со 142 трлн долларов до 199 трлн долларов и с 269 % глобального ВВП до 286 %. Мир в целом теперь больше обременен долгами, чем в начале кризиса 2008 года. Совокупная долговая нагрузка стабилизировалась в США, осталась без изменений в Европе, но значительно выросла на основных развивающихся рынках. Американский Федрезерв сохранял кредитные ставки на таком низком уровне, что правительствам развивающихся стран было легко продолжать брать кредиты для борьбы с мировым экономическим спадом, а частные компании не могли удержаться от новых долгов. За пять лет, прошедших после кризиса 2008 года, частные заимствования быстро росли на большинстве развивающихся рынков. В Малайзии, Таиланде, Турции и Китае их общий прирост составил более двадцати пяти процентных пунктов как доли ВВП. Иначе говоря, эти страны достигли такой стадии, когда кредитное правило сигнализировало о высокой вероятности грядущего замедления роста.

Рекордный запой в Китае

Однако Китай не подчиняется общим правилам. По данным McKinsey, из пятидесяти семи триллионов долларов увеличения глобальной долговой нагрузки с 2007 года двадцать один триллион, то есть более трети, приходится на долю Китая. Одним из результатов кризиса 2008 года стало то, что, хотя Китай не обошел США в борьбе за звание самой крупной экономики мира, он вышел на первое место по вкладу в рост глобального ВВП. В первой половине 2010-х Китай обеспечил треть увеличения мировой экономики, а США – всего 17 % – зеркальное отражение ситуации 1990-х.

Проблема в том, что значительная часть экономического роста Китая в 2010-е была обусловлена мощными налоговыми и монетарными стимулами, которые повлекли за собой существенный рост долговой нагрузки. Таким образом, китайская долговая бомба стала одной из важнейших угроз мировой экономике. Идет множество споров о том, чем все это кончится, однако большинство аналитиков сходятся во мнении, что нет опасности серьезного спада, отчасти потому что у китайских лидеров выдающийся послужной список. Китайское руководство обеспечило более тридцати лет практически непрерывного роста, даже когда другие развивающиеся страны переживали кризисы; так что они, несомненно, путем переговоров сумеют справиться с долговыми проблемами без серьезных осложнений.

Однако история подсказывает менее радужные перспективы.

Все тридцать наиболее серьезных кредитных бумов послевоенного времени, предшествовавшие нынешнему китайскому запою, привели к серьезным спадам. В список входят две наиболее известные азиатские чудо-экономики – Япония и Тайвань, которые тоже были знамениты своими мудрыми экономическими руководителями. В обеих странах долгий период устойчивого роста прервался в ходе кредитного запоя. И в Японии и в Тайване доля частных кредитов в ВВП выросла не менее чем на сорок процентных пунктов. Япония перешла роковой уровень в 1990 году, Тайвань последовал за ней в 1992-м. Отсюда не очень-то следует, что Китаю удастся избежать “поцелуя долга”.

После глобального финансового кризиса появились признаки того, что – впервые за долгое время – китайские лидеры не совсем понимают, что нужно делать. В 2007 году китайский премьер Вэнь Цзябао публично объявил, что экономика Китая стала “нестабильной” и “несбалансированной”, потому что страна инвестировала слишком большую долю своих доходов, строя слишком много заводов и домов и производя слишком много бетона. Для многих наблюдателей признание Вэня подтвердило репутацию Пекина как экономического эксперта и послужило признаком того, что Китай стоит на пороге открытия новой экономической модели, в которой акцент будет перенесен с крупных инвестиций в экспортно ориентированные производства на развитие общества потребления. В предыдущих азиатских чудо-экономиках, таких как Япония, Южная Корея и Тайвань, рост по мере их возмужания замедлялся, и теперь, когда Китай вступал в категорию стран со средним уровнем доходов, этой стране тоже пора было затормозить.

Когда я был в Пекине в начале сентября 2008 года, вскоре после закрытия летних Олимпийских игр, экономика действительно замедлялась, но ни у руководства страны, ни далее до самого низу это не вызывало тревоги. Хотя цены на недвижимость выказывали признаки ослабления и на шанхайской фондовой бирже только что лопнул пузырь, китайское руководство утверждало, что такой поворот событий нормален для зрелой экономики. Они говорили о сокращении инвестиций, уменьшении размеров крупных госкомпаний и предоставлении рынку большей роли в распределении кредитов по экономике. В ожидании зарубежных гостей Олимпиады в Китае даже ослабили цензуру в интернете и приказали – временно – закрыть загрязняющие окружающую среду заводы в окрестностях столицы, чтобы улучшить качество воздуха для спортсменов. К моему приезду небо над Китаем было непривычно чистым, а страна, казалось, совершенно освоилась со своим новым статусом среднего класса и связанным с ним естественным замедлением роста.