Отпустите их. Как подготовить детей к взрослой жизни - читать онлайн книгу. Автор: Джули Литкотт-Хеймс cтр.№ 72

В первой четверти мама продолжала звонить Тайлеру каждый день, часто по нескольку раз. «Я был тихий и скромный ребенок, но однажды это дошло до такой степени, что я просто не мог с ней больше разговаривать. Эмоции выплеснулись, во мне все просто кипело. Я орал: “У меня в голове только твой голос! Я уже сам себя не слышу!” С того момента я начал заново строить свою личность».

После этого телефонного разговора отношения Тайлера с матерью резко изменились: «Мы почти полгода не общались. Ей было очень, очень тяжело. Я сказал: “Я не исчезаю навсегда, но так будет правильно и необходимо”. После этого я начал интенсивную психотерапию».

Тайлер лечился целых два года. Я спросила его, когда он впервые почувствовал, что что-то не так. «Когда в детстве я делал что-то совершенно самостоятельно, например сочинял и записывал песни, меня ругали. Мама считала, что можно заниматься фортепиано, но только потому, что это шло в резюме. Когда мне было 15 лет, я принес домой маленький диск со своими песнями. Мама поинтересовалась: “И как? Тебе сказали, что ты будешь следующим Элвисом? Нет? Вот и хорошо, я так и думала”. Иногда бабушка говорила: “Тайлер, у тебя такой приятный голос!”, а мама возражала: “Не преувеличивай”. Я не понимал, что ее так беспокоит, ведь из-за этого меня не отчислили бы, это не влияло на поступление в колледж. То, что она не могла признать, какое удовольствие доставляет мне это хобби — то, что она гасила мою радость, пыталась принизить ее настолько, что бабушке хотелось за меня вступиться, — было проблемой».

Когда Тайлер вспоминает о своей сильнейшей депрессии, его голос становится мрачным. «Я бесконечно благодарен, что в детском возрасте не стал жертвой насилия, но люди, это пережившие, хотя бы знают, что должны сердиться. А я не чувствовал себя вправе обижаться и злиться. Это своего рода пренебрежение наоборот. Во время психотерапии я работал над чувствами, которые всегда у меня были, но я не мог в них признаться. Это длилось два с половиной года». Любому, Тайлеру в том числе, сложно жаловаться на многочисленные возможности и советы, которые дарят образованные, любящие родители. «Ты чувствуешь, что у тебя есть безопасность, и ты должен быть благодарен. Кто-то буквально прокладывает для тебя дорогу. Кажется, что это хорошо. Кажется, что тебе повезло. А потом ты видишь по-настоящему независимых людей, которые обожают свое дело, и понимаешь, что совсем не знаешь себя. Ты изо всех сил пытаешься быть хорошим сыном, а других, собственных целей просто нет. Ты чувствуешь, что родитель не видит в тебе личность. Совсем. Ты — его продолжение, ты идешь по пути, который он для тебя придумал. Это не твоя безопасность и спокойствие. Это их эгоизм. И из-за этого ты обижаешься на человека, который считал, что делает хорошую работу».

В последние два года учебы в юридической школе отношения Тайлера с матерью совершенно изменились. Он взлетел в социальном отношении. «Я был в полном восторге. Дело не столько в учебе. Я в 26 лет начал чувствовать свободу, которую обычно обретают на первом курсе. Я наконец-то получил возможность хотеть что-то для себя». И все эти два года у Тайлера были союзники в семье. «Папа никогда меня не заглушал — просто пассивно соглашался с тем, что велела мама. В прошлом разговоры с ним были поверхностными, но, когда я разорвал контакты с мамой, папа стал посредником. Он заявил: “Тайлер в чем-то прав”. Мама в то время жаловалась знакомым: “Сын злится на меня”, и ей отвечали: “Ну так оставь его в покое! Парню уже 25 лет”. Это понимали даже ее подруги, но только не она сама. Перед ней был просто сын, которого надо контролировать. Чтобы она увидела во мне взрослого мужчину, пришлось полностью разрушить этот порочный круг.

Теперь мы с ней разговариваем один-два раза в неделю. Все сильно изменилось к лучшему. Она говорит: “Прости. С твоей сестрой я буду вести себя по-другому”. Ей сложно обещать больше. Мне кажется, ей надо уделять больше внимания себе и меньше детям: если бы она потратила на себя 20 процентов внимания, которое посвятила мне, было бы лучше для всех. Когда появляется ребенок, всегда думаешь: “Вот на нем-то я и сосредоточусь. Я все сделаю идеально. Наконец-то я на что-то влияю”».

Тайлер говорит, что желание изменить свою жизнь пробудили в нем слова писателя Экхарта Толле ^[275]: «В одном интервью Толле говорил о детях, которые не личности сами по себе, а продолжение своих родителей. Это сразу задело меня за живое».

Уильям Дересевич разделяет это мнение. В книге Excellent Sheep он пишет: «Есть кое-что гораздо более важное, чем одобрение родителей: учиться справляться без такого одобрения. Именно это значит быть взрослым» ^[276].

Несколько лет назад моя коллега по Стэнфорду Адина Гликман заметила, что все больше наших студентов не умеют справляться с трудностями (включая четверки). Адина руководит программами учебной поддержки и обучает студентов организовывать свое время, преодолевать волнение перед экзаменами, бороться с прокрастинацией, конспектировать и другим полезным для учебы умениям. Беспокоясь, что столько студентов готовы лишь к превосходным результатам — как в детстве, — Адина решила проконсультироваться с Абигейл Липсон из Гарварда, которая организовала в своем университете проект «Успех — поражение» и выпустила буклет под названием «Размышления об отказах». Вместе Адина и Абигейл пришли к выводу, что все больше учащихся сегодня страдают от нехватки неудач.

Если студенты до позднего подросткового или даже двадцатилетнего возраста не сталкивались со своим естественным человеческим несовершенством, им будет не хватать настроя «не переживай, снова сядь в седло, попробуй еще раз, потерпи». Его можно — и нужно — было культивировать в детстве. Адина продолжила работу в этой области и создала Stanford Resilience Project, в который входит онлайн-библиотека с текстами и видеозаписями людей, связанных со Стэнфордом. Студенты, судья Верховного суда, любимый профессор информатики и я рассказываем о борьбе, неудачах, отказах — как мы с этим боролись и чему научились ^[278]. Цель проекта — показать, что сложности — это нормально, и дать студентам почувствовать, что бороться приходится всем, что надо не стыдиться таких периодов, а учиться и замечать новые возможности. Первые исследования показывают, что Stanford Resilience Project положительно влияет на младшекурсников.