Кровавый век - читать онлайн книгу. Автор: Мирослав Попович cтр.№ 158

В 1927 г. вышла в свет первая, в 1929-м – вторая и третья книги исследования Б. М. Шапошникова «Мозг армии» о работе Генерального штаба, имевшие огромное политическое значение. Дело в том, что в Красной армии не было Генерального штаба. Так называемый «штаб РККА» лишь очень отдаленно напоминал обычные генеральные штабы; из его полномочий была изъята даже мобилизационная работа, не говоря уже о непосредственном руководстве войсками, которое осуществлялось наркоматом через Главное управление РККА.

Тухачевский поддержал идею Шапошникова о реорганизации штабной работы в РККА. Но если Шапошников выразил ее неявно, лишь показав пример нормального Генштаба, то Тухачевский обратился к Ворошилову с письмом о расширении полномочий штаба РККА. Одновременно против идеи Генштаба выступили сначала заместитель наркома по вооружению Уншлихт, который увидел опасность концентрации власти в руках военных, а затем – командующий войсками Белорусского округа А. И. Егоров, начальник снабжения РККА П. Е. Дыбенко и инспектор кавалерии РККА С. М. Буденный. В письме от 16 апреля 1928 г., явно инспирированном Сталиным и Ворошиловым, говорилось в частности: «Штаб РККА имеет в себе тенденции, если не сказать хуже, целевую установку, заменить собой, или, вернее, взять в свои руки руководящую роль во всех вопросах строительства и оперативного руководства РККА». Принятие идеи Генерального штаба значило бы, что «будет один докладчик, который и планирует, и проводит, и инспектирует, следовательно, имеет все критерии в своих руках. В руках же руководства почти ничего: или соглашайся, или иди на поводу у штаба». Авторы письма предлагали заменить Тухачевского человеком «с высшими организационными способностями, а равно и с большим опытом боевой практической работы». ^[381]

После этого письма Тухачевский подал в отставку и был переведен в округ в Ленинград, к Кирову.

Как оказалось, конфликт имел продолжение.

26 августа 1930 г. арестованный в ходе операции «Весна» комкор Н. Е. Какурин дал выбитые из него показания о том, что он якобы принимал участие в антисоветских заговорщицких собраниях у Тухачевского в Ленинграде и в Москве. Аналогичные свидетельства, теперь о связи Тухачевского с «правыми», были добыты у арестованного военного Троицкого. Материалы Менжинский направил Сталину в Сочи. Сталин передал эти материалы Орджоникидзе и просил познакомить с ними Молотова и Ворошилова. 5 октября Какурин уже дал свидетельство о подготовке Тухачевским террористического акта против Сталина. Тухачевскому была сделана очная ставка с Какуриным. Реакция Орджоникидзе неизвестна. Решено было узнать мнения Дубового, Якира и Гамарника. Все единодушно заявили, что не верят в вину Тухачевского. ^[382]

Председатель РВС СССР и наркомвоенмор М. В. Фрунзе

Нет никакого сомнения, что свидетельства против Тухачевского были «организованы» следователями. Нет сомнений и в том, что Сталин делал разведку относительно настроений Орджоникидзе и военных. И, увидев, что арест Тухачевского вызовет резкое сопротивление, отступил. Это произошло в 1930–1931 годах.

«Польская проблема» была «решена» силовым методом. В январе 1932 г. Тухачевский обратился к Сталину с письмом о неверных оценках польской кампании в 1920 г. В ответ было проведена в начале года «дискуссия». Тухачевского на нее даже не пригласили.

Тухачевский продолжал разрабатывать идеи активного ведения войны, не прибегая к интригам, и в этом была его сила как политика. В Ленинграде, где базировался Балтийский флот, находилась половина военной промышленности страны, военных научных центров; здесь Тухачевский заинтересовался ракетной техникой, работами в отрасли радиолокации. В январе 1930 г. он написал письмо К. Е. Ворошилову, настаивая на увеличении числа кадровых дивизий, усилении артиллерии, авиации, танковых сил. Конкретные расчеты Тухачевского проводились в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) «О состоянии обороны страны», принятым летом в 1929 г., но Сталин продолжал резко осуждать позиции Тухачевского. В письме от 30 декабря 1930 г. Тухачевский писал Сталину: «…формулировки Вашего письма, оглашенные тов. Ворошиловым на расширенном заседании РВС СССР, полностью исключают для меня вынесение на широкое обсуждение ряда вопросов, которые касаются нашей обороноспособности, например, я исключен как руководитель по стратегии из военной академии РККА, где вел этот предмет на протяжении ряда лет. И вообще, положение мое в этих вопросах стало крайне двусмысленным. Между тем, я так же решительно, как и раньше, утверждаю, что штаб РККА (то есть Шапошников. – М. П.) беспринципно исказил положение моей записки…» ^[383]

Но происходит что-то неожиданное. 19 июня 1931 г. Тухачевский назначен заместителем председателя РВС СССР и народного комиссара военных и морских дел, начальником вооружений РККА. В мае 1932 г. Сталин написал ему письмо с извинениями за обвинение в «красном милитаризме». 21 февраля 1933 г. в связи с сорокалетием (вот какой он был еще тогда молодой!) Тухачевского наградили орденом Ленина, 7 ноября того же года он принимал парад на Красной площади.

Сталин отступил и терпеливо ждал.

Проблема психического здоровья Сталина была поднята в нашей перестроечной прессе; ^[384] основанием для гипотезы о заболевании Сталина стали сведения о диагнозе, якобы поставленном ему В. М. Бехтеревым, – паранойя.

Если слухи о диагнозе Бехтерева и верны, то это еще не значит, что Сталин действительно болел паранойей. Не раз отмечалось, что его действия, в частности во время войны как Верховного главнокомандующего, никак не свидетельствуют о глубоком психическом расстройстве. Скорее следует говорить об «акцентуированной личности» (Карл Леонгард ^[385]) с параноидальными чертами психики. Подобные идеи «пограничной психиатрии» развивались и в СССР; книга ленинградского психиатра П. Б. Ганнушкина вышла через несколько лет после смерти Бехтерева. ^[386] Согласно терминологии Ганнушкина нужно было бы говорить о латентной или компенсированной психопатии.