Кровавый век - читать онлайн книгу. Автор: Мирослав Попович cтр.№ 102

Он был способен на решения крутые и жесткие. Ленин очень легко рвал отношения с людьми, с которыми длительное время считался политически и лично близким, и легко сходился со вчерашними соперниками, если они переходили на его позиции. Однако, общаясь с недавними антагонистами, Ленин никогда не мог полностью избавиться от прежнего раздражения, и в этом, возможно, проявлялось определенное «застревание эмоций».

Можно думать, что он не очень легко забывал острые вспышки чувств, и иногда это носило зловещий характер. Возможно, это проявилось в личной ненависти к царю и царской семье, которая угадывается за холодными рассуждениями о целесообразности их физического истребления. Подобные черты обветшалой озлобленности можно видеть и в ненависти Ленина к церкви и священникам, и в легкости, с какой он приказывал расстреливать проституток. Вообще, решения Ленин, кажется, принимал не очень просто в силу тех же черт педантизма, которые вынуждают человека снова и снова возвращаться к якобы ясному вопросу. Однако сильный ум, темперамент и холодный эмоциональный барьер интраверта между собой и миром позволяли избежать болезненных колебаний.

Источники духовной эволюции Ленина – в его юношеском «мы пойдем другим путем». Никто не уточнял, что имел в виду гимназист Володя Ульянов, когда сказал эти слова, узнав о судьбе старшего брата-террориста. «Другой путь», конечно, официально трактовался как путь марксистско-ленинский, хотя далеко было еще юному Володе и до Маркса, и до коммунистической партии.

Главное в «том», что путь Александра – не убийство, а благородство самоотверженных убийц. Александр Ульянов отказался подписать просьбу о помиловании, сославшись на то, что это будет нечестно – ведь он, революционер-террорист, по его словам, «сделал свой выстрел». Борьба с царем мыслилась этими юношами благородной, как дворянская дуэль.

Это благородство террористов первых поколений заменяется макиавеллизмом Ленина, который отказывается от народнического террора из-за его невыгодности, а не аморальности. Он всегда был за массовый якобинский террор. «С врагами нужно по-вражески» – вот то «другое», что определило в юности его путь.

Был ли Троцкий психологически скорее соперником или же дополнением Ленина?

В период острой фракционной борьбы в большевистской партии противники Троцкого упорно создавали образ капризной самовлюбленной личности из мелкобуржуазной семьи, неспособной к дисциплинированной акции в силу постоянной потребности в демонстрации своего неугомонного «Я». Главный редактор всех тогдашних энциклопедий Н. Л. Мещеряков писал: «На протяжении всей своей революционной деятельности Троцкий стремился стать вождем партии. Человек блестящих способностей, но по натуре своей самый чистый интеллигент-индивидуалист, чужой психике пролетариата и неспособный к коллективной работе, Троцкий, невзирая на все усилия, никогда не мог собрать вокруг себя сколь-нибудь значительную группу революционеров». ^[257] Позже эти характеристики объединились с намеками на еврейское происхождение Троцкого, которое добавляло его образу дополнительные штрихи непризнанного местечкового вундеркинда. Мефистофелевская внешность Троцкого и его ораторская революционная демагогия усиливали впечатление идеолога насилия, возможно, еще страшнее, чем сталинское. Все эти характеристики существенно искажают настоящего Троцкого, о котором мы можем сегодня судить по документам и его публикациям.

Прежде всего еврейское происхождение Льва Бронштейна-Троцкого не играло в его жизни столь же серьезной роли, как в жизни многих оппозиционных деятелей еврейского происхождения в России и Европе того времени. Троцкий утверждал, что в юношеские годы своего еврейства он совсем не воспринимал. Отец Троцкого был богатым хлеборобом, выходцем из еврейских колонистов Екатеринославщины, которые были до Александра III вообще освобождены от правовых ограничений, налагаемых на евреев. Старый Давид Бронштейн говорил на украинском «суржике», сам умел делать всю крестьянскую работу и не воспринимался украинским окружением как еврей. В Одессе, в реальном училище, подростку Леве Бронштейну иногда приходилось слышать от преподавателей словцо «еврейчик», но не меньшую враждебность реакционные учителя обнаруживали к немцам и особенно к полякам. Он жил во время учебы в Одессе у родственников, в интеллигентной еврейской семье, проникнутой народническим гуманизмом, и под воздействием господствующей атмосферы воспринимал императив справедливости, который вынуждал его стыдиться собственнического эгоизма родителей в их отношениях с крестьянами. Отсюда истоки его протестных настроений, которые рано привели Троцкого к революционному подполью, суду, тюрьме и ссылке.

В. И. Ленин и Л. Д. Троцкий на Красной площади 7 ноября 1919 года

В характере Льва Троцкого смолоду прослеживается очень сильный эгоцентризм, который толкал его к инициативе и лидерству. Однако здесь не видно черт личностного обособления. Склонный к демонстративности человек, со свойственной ему легкостью забывать, не воспринимает воспоминания и упреки совести, он охотно демонстрирует себя, но имеет склонность приспосабливаться к окружению, показывать себя людям таким, каким быстрее может им понравиться, – и нередко настолько гибкий, что теряет все свое «Я», кроме самого примитивного эгоизма. Психика Троцкого не имеет с этими чертами ничего общего. Ему абсолютно несвойственна полуистерическая вера в свои фантазии, которые такой человек не пробует и проверить, а главное – Троцкий никогда не приспосабливался к аудитории. Скорее всего, его первой реакцией было сопротивление окружению, немедленное противопоставление ему собственного «Я» и собственных оригинальных взглядов и убеждений, даже если позже ему приходилось отказываться от них или изменять их. Как эгоцентрик Троцкий плохо слышит голоса окружающего мира, а скорее навязывает ему свою волю и свое видение. При этом, как это нередко бывает с эгоцентрическими натурами, он не был эгоистом в расхожем понимании слова – Троцкий и в малых бытовых делах, и в больших был щедрым на самоотверженность и самопожертвование.

Один из недоброжелателей сказал о Троцком, что он охотно умер бы за революцию, если бы достаточное число зрителей любовалось им в эту минуту. В этом что-то есть, хотя это бессмысленная фраза. В угоду зрителям можно наделать себе много вреда, однако не умереть. Кстати, Троцкий погиб от руки сталинского убийцы достойно, найдя искренние последние слова и для любимой жены, и для мирового пролетариата, которому, как был убежден, он отдал свою жизнь.

Л. Д. Троцкий в кабинете