Мировая история - читать онлайн книгу. Автор: Джон Робертс, Одд Уэстад cтр.№ 331

Одной из исторических тенденций, предельно очевидных с началом XX века, следует назвать продолжающийся рост народонаселения в европейском мире. В 1900 году в самой Европе насчитывалось около 400 миллионов жителей (четверть из них составляли русские народы), в Соединенных Штатах Америки – около 76 миллионов человек и в британских заморских доминионах суммарно около 15 миллионов. Таким образом, доля представителей доминирующей цивилизации в мире оставалась на высоком уровне. С другой стороны, в первом десятилетии XX века уже наметилось замедление прироста населения в некоторых странах Европы. Наиболее наглядно новую тенденцию наблюдали в передовых странах, считавшихся стержнем Западной Европы, где прирост населения все больше определялся повышением показателей средней продолжительности жизни населения. Оттуда пошла практика сокращения семьи до минимума, получившая распространение в более или менее зажиточных слоях сообщества. Традиционные противозачаточные средства люди знали давно и пользоваться ими научились, но в XIX веке наиболее зажиточные слои населения получили предельно надежные средства предотвращения появления детей на свет. Когда эти способы обретут широкое признание (и вскоре стало очевидно, что они пришлись народу по вкусу), их отражение на структуре населения будет выглядеть ужасным.

В Восточной и Средиземноморской Европе ничего подобного не наблюдалось. Стремительный прирост народонаселения там только-только начинал вызывать серьезные деформации. Растущие возможности для избавления от избыточных людей с помощью переселения в другие страны в XIX веке позволяли предотвращать такого рода деформации, но постоянно нависала угроза закрытия каналов для выезда за рубеж. Давая волю фантазии, можно выйти на еще более пессимистические размышления, если представить, что произойдет, когда руководители соответствующих ведомств, сотрудники которых занимались продлением жизни населения в Европе, займутся этим делом в Азии и Африке. В мировой цивилизации, созданной в XIX веке, предотвратить такое развитие событий представлялось невозможным. В таком случае деятельность Европы в навязывании своей власти миру приведет к утрате демографического преимущества, недавно добавленного к ее техническому превосходству над остальными народами планеты. Худшее же заключалось в том, что когда-то всех пугавший мальтузианский тупик (потерянный из виду в силу экономического чуда XIX века, развеявшего страх перед перенаселенностью континента) мог в конечном счете превратиться в реальность.

Существовала возможность вообще отмахнуться от тревожных предупреждений Т. Мальтуса, потому что в XIX веке человечеству удалось совершить столь великий скачок в создании общественных благ, какого в истории еще не наблюдалось никогда. Источники относительного материального изобилия лежат в индустриализации Европы, и в 1900-х годах приемы, обусловившие рост объема общественных благ, выглядели функциональными и надежными. Поддерживался не только обширный и ускоряющийся приток товаров, веком раньше доступный всего лишь в (относительно) крошечных количествах, но появились совершенно новые ассортименты товаров. В источники энергии наряду с углем, дровами, ветром и водой прибавились нефть с электричеством. Появилась химическая промышленность, существование которой никто не мог предвидеть еще в 1800 году. Растущая власть и богатство использовались ради освоения на вид неистощимых природных ресурсов, одновременно и сельскохозяйственных, и минеральных. Причем не только в Европе. Спрос на сырье в Европе потребовал изменения хозяйственной принадлежности остальных континентов. Потребности новой электротехнической промышленности вызвали мимолетный расцвет резиновой промышленности Бразилии, зато историю Малайзии и Индокитая они изменили навсегда.

Повседневная жизнь миллионов простых людей тоже изменилась. Железные дороги, электрифицированные поезда, пароходы, легковые автомобили и велосипеды обеспечили людям новые возможности для покорения времени и пространства; с их помощью ускорилось перемещение с места на место, и ускорение наземного транспорта произошло впервые после того, как несколько тысяч лет назад домашних животных запрягли в повозки. Общий результат таких изменений состоял в том, что во многих странах растущее население без большого труда осуществляло еще более стремительное увеличение выпуска общественного блага; между 1870 и 1900 годами, например, выплавка чугуна в чушках на территории Германии увеличилась в шесть раз, а численность ее населения выросла приблизительно на одну треть. С точки зрения потребления товаров или услуг, к которым обеспечивался доступ, или более совершенного медицинского обслуживания даже вся масса населения в развитых странах в 1900 году пользовалась большими благами, чем их предшественники за 100 лет до того. Но при этом необразованными оставались народы типа андалусских крестьян (хотя оценку условий их жизни провести совсем не легко, да и не ложится она в русло предыдущего утверждения). Но как бы то ни было, предстоящий путь казался многообещающим даже для них, поскольку ключ к процветанию считался найденным и все желающие могли им воспользоваться.

Несмотря на столь ободряющую картину, сами собой все-таки напрашивались сомнения. Даже если проигнорировать все, что могло бы случиться в будущем, остается тревога по поводу того, во что обойдутся новые богатства, и напрашиваются сомнения относительно соблюдения социальной справедливости при их распределении. Подавляющее большинство народа прозябало в крайней нищете, будь то богатые страны или бедные. В богатых странах нищета теперь выглядела особенно неуместной по сравнению с прежними временами. Бедность казалась тем большим несчастьем, когда в обществе совершенно откровенно существовали силы для создания нового общественного блага. Здесь лежало начало революционного мышления в ожиданиях людей. Еще одно изменение в осмыслении людьми своих условий возникло в связи с их правом на получение средств к существованию. Ничего нового в том, что мужчины могли пребывать вообще без работы, не наблюдалось. Новым стало то, что внезапно могла наступить ситуация, при которой функционирование слепых сил хозяйственного подъема и спада приводило к тому, что миллионы мужчин оставались без работы и массы неприкаянных трудяг сосредоточивались в крупных городах.

Так появилось новое явление, для обозначения которого потребовалось новое слово: «безработица». Кое-кто из экономистов назвал безработицу неизбежной спутницей капитализма. Но все-таки не во всех пороках промышленного общества наблюдатели обвинили тогдашние города. К 1900 году большинство жителей Западной Европы перебралось в города. К 1914 году насчитывалось больше 140 городов с численностью населения больше 100 тысяч жителей. В некоторых из них миллионы людей существовали в стесненных обстоятельствах и в ужасных бытовых условиях, когда не хватало школ и свежего воздуха, не говоря уже о развлечениях, кроме как на улице. Причем эти же люди создавали общественное благо для всех. В том же XIX столетии появилось еще одно название, относящееся к условиям жизни: «трущобы». Два сходящихся вывода часто напрашивались в результате анализа их существования. Один из них вызывал страх: многие здравомыслящие государственные деятели в конце XIX века все еще не доверяли городам как центрам революционной угрозы, преступности и порочности. Второй вывод внушал надежду: условия городов служили основанием для гарантии того, что революция против несправедливости социально-экономического порядка казалась неизбежной. Авторы обоих этих выводов не брали в расчет накапливавшиеся опытным путем свидетельства того, что революция в Западной Европе представлялась событием все меньше вероятным.