Мировая история - читать онлайн книгу. Автор: Джон Робертс, Одд Уэстад cтр.№ 275

Эти крупнейшие города и города поменьше, но все равно неизмеримо большие, чем прежние, отставшие от них по размеру, все еще привлекали в больших количествах переселенцев из сельской местности, прежде всего в Великобритании и Германии. В таком переселении нашла отражение тенденция урбанизации, которая отмечалась в относительно немногих странах, где индустриализация пошла первой, потому что людей влекло ее богатство и возможность устроиться на работу в отрасли, для которой требовались трудовые ресурсы. Такому процессу роста городов и переселения в них людей из сельской местности предстояло превратиться в один из ключевых элементов современности. Индустриализация с корнем выдергивала народ из деревень, из стран, из культурной среды и пересаживала в новые городские условия, по-своему пугающие и бодрящие.

Мнение о городах неоднократно менялось самым причудливым образом. Когда закончился XVIII век, получило самое широкое распространение нечто сродни сентиментальному открытию прелестей сельской жизни. Все совпало с первым этапом индустриализации, и XIX век начался поветрием эстетического и нравственного осуждения городской жизни, приверженцы которого старались всячески показать новую и подчас неприглядную ее внешность. Урбанизация того периода истории виделась как переход в неприветливую, даже нездоровую среду обитания, в которую народ загонялся революционной силой того, что происходило в действительности. Консерваторы с подозрением относились к городу и боялись его. Еще долго после того, как власти европейских стран продемонстрировали легкость, с какой они могли справляться с массовыми волнениями горожан, города считались потенциальными рассадниками революции. Здесь удивляться не приходится; во многих новых столичных центрах условия для бедных слоев населения часто оставались жесткими и ужасными. Лондонский Ист-Энд мог служить ужасным доказательством бедности, грязи, болезней и лишений горожан любому, кто решался посетить его трущобы. Молодой немецкий предприниматель Фридрих Энгельс в 1844 году написал одну из самых знаменитых книг своего века под названием «Положение рабочего класса Англии», в которой разоблачил ужасные условия жизни бедноты Манчестера. Но подобным темам уделили свое внимание и многие английские писатели. Во Франции явлением «опасных классов» (как называли парижскую бедноту) занимались все правительства первой половины XIX века, но все равно между 1789 и 1871 годами нищета послужила причиной целой серии революционных выступлений. Понятно, что существовали все причины опасаться того, что рост городов должен был породить негодование и ненависть общества к правителям и мироедам и что в таком обществе появится потенциально революционное сословие.

К месту было бы упомянуть о том, что город сыграл свою роль как участник подрывной деятельности в сфере идеологии. В условиях городской жизни Европы XIX века шло безжалостное разрушение традиционных правил поведения, а также насаждались новые общественные формы и идеи, ведь в огромной и безымянной массе мужчин и женщин им легко удавалось прятаться от глаз священника, сквайра и соседей, тогда как в сельских общинах все люди постоянно находились на виду. В таких условиях (обратите внимание на то, что грамотность постепенно проникала в низшие слои общества) новые идеи превращались в стойкие, принимаемые без возражений допущения. Европейцы высшего сословия XIX века подверглись особому влиянию явной тенденции городской жизни, призывающей к атеизму и супружеской измене, а ответная реакция на нравственное разложение выразилась в строительстве новых церквей. На кону, как многие ощутили, оказалось нечто большее, чем религиозная истина и трезвые догмы (по поводу которых представители самого высшего сословия долгое время имели разногласия). Религия служила великим покровителем нравов и опорой сложившегося общественного уклада. Публицист радикального крыла Карл Маркс глумливо называл религию «опиумом для народа»; представители имущих классов едва ли согласились с такой формулировкой, но они признавали роль религии в сплочении общества.

Понятно, что на протяжении долгого времени предпринимались упорные попытки, причем и в католических, и в протестантских странах, обретения пути к возвращению городов христианам. Усилие это истолковали превратно, поскольку предполагалось, будто у церквей когда-то имелась хоть какая-то опора в городских районах, где давно отказались от традиционных приходских структур и религиозных атрибутов старых городов и деревень, на которых они возникли. Но у него просматривалось множество выражений, начиная от строительства новых церквей в промышленных пригородах и заканчивая открытием миссий, сочетавших в себе проповедь Евангелия с социальным обеспечением, знакомивших церковников с фактами текущей городской жизни. К концу столетия религиозные деятели хотя бы осознали стоявшие перед ними задачи, пусть даже их предшественникам дела ни с чем подобным иметь не приходилось. Один видный английский евангелист выставил в названии одной из своих книг слова, точно подобранные для обозначения параллели с миссионерской деятельностью в заморских странах на земле язычников: «В трущобах Англии». Его ответ следует искать в весьма свежем инструменте религиозной пропаганды, предназначенной новой категории населения для избавления его от особых недугов городского общества: Армии спасения.

Здесь снова влияние революции, принесенной индустриализацией, далеко выходит за пределы материальной жизни. Великую проблему составляет выявление того, как современная цивилизация, причем первая известная нам как обходящаяся безо всякой формальной структуры религиозной веры в ее основе, вообще могла зародиться. Нам вряд ли удастся отделить роль города в разрушении традиционного соблюдения религиозного обряда от, скажем, роли науки и философии в разложении веры образованных людей. Все-таки новое будущее уже просматривалось в европейском промышленном населении 1870 года. По большей части оно владело грамотой, отрицало традиционные авторитеты, мыслило по-светски и начинало ощущать общие свои интересы. Основание данной цивилизации отличалось от всего, что уже встречалось в прошлом.

Окончательно время этой цивилизации еще не пришло, но уже было очевидно, насколько стремительным и глубоким являлось влияние индустриализации на все стороны жизни народа. Изменился даже сам ритм этой жизни. На протяжении всей ранней истории экономическое поведение практически всего человечества регулировалось по большому счету ритмами природы. В сельскохозяйственной или пасторальной экономике они навязывали порядок, диктовавший и виды работ, которые следовало выполнять на протяжении всего года. В рамках сезонов функционировало подчиненное подразделение на светлое и темное время суток, благоприятную и неблагоприятную погоду. Владельцы проживали совсем рядом со своим инвентарем, домашним скотом и полями, на которых выращивали свой хлеб. Даже относительно немногочисленные горожане жили в значительной мере способом, определявшимся силами природы; в Великобритании и Франции тощий урожай мог пагубным образом сказаться на целой отрасли даже после 1850 года. Однако к тому времени много народу уже жило в ритмах, диктовавшихся совсем иными метрономами. Прежде всего, эти ритмы устанавливались посредством производства и его нужд – необходимостью в обслуживании машин, занятых в хозяйстве; дешевизной или дороговизной инвестиционного капитала, наличием трудовых ресурсов. Символом тут служила фабрика, машинное оборудование которой требовало поддержания точного ритма труда, предусмотренного табелем. Труженики начали думать о времени совсем иначе – как о производном факторе их работы на промышленном предприятии.