Мировая история - читать онлайн книгу. Автор: Джон Робертс, Одд Уэстад cтр.№ 241

Притом что время правления Екатерины II представляется более зрелищным, чем при Петре Великом, новаторский порыв при ней ощущался послабее. Она тоже открывала школы и оказывала покровительство деятелям искусства и науки. Отличие между этими двумя великими правителями Руси состояло в том, что Петра интересовала практическая отдача его деятельности, а Екатерина занималась привлечением авторитета просвещенных мыслителей для украшения ее двора и системы права. Часто ее правление представлялось передовым по форме на фоне реакционной действительности. Все разговоры по поводу прав и свобод людей осведомленных особенно не трогали; истинное положение вещей проявилось в ссылке молодого писателя Александра Радищева, который посмел критиковать правящий режим и вошел в историю как первый раскольник России, порожденный грамотной средой. Такого рода реформаторские позывы, исходившие от Екатерины II, на протяжении ее правления заметно хирели, а ее внимание переключилось на внешнюю политику.

Свою природную предусмотрительность она прекрасно продемонстрировала, когда отказалась заниматься полномочиями и привилегиями своего дворянства. Она стояла царицей над землевладельцами и должна была предоставлять им преимущественную власть над местными органами юридической власти, лишая тем самым крепостных крестьян права обращения с жалобами на своих помещиков. Всего лишь 20 раз за 34 года правления Екатерины II ее правительство на деле приняло меры по обузданию волюнтаризма помещиков, допустивших злоупотребление властью в отношении своих крепостных крестьян. Самое главное событие случилось в 1762 году, когда она отменила государственную повинность, а позже даровала дворянству хартию прав, которой покончила с полувековым отступлением от соответствующей политики Петра Первого. Мелкопоместное дворянство она освободила от налога на движимое имущество, телесного наказания и постоя войск, подвергнуть осуждению (и лишить чина) их могли только равные по положению дворяне, к тому же его представителям предоставлялось исключительное право на обустройство фабрик и освоение месторождений полезных ископаемых. Землевладельца в некотором смысле приглашали в товарищи самодержавия.

По большому счету все эти меры сыграли пагубную роль. При Екатерине Великой Россию начали все старательнее затягивать в корсет ее общественного устройства, а в это время в Европе свой корсет уже постепенно распускали. Из-за чего в предстоящей половине столетия Россия окажется непригодной для выполнения встающих задач и назревающих изменений. Одним из признаков грозящей беды следует назвать масштаб крестьянского мятежного движения. Его начало относят к XVII веку, но самый пугающий и опасный перелом наступил в 1773 году с восстанием под предводительством Емельяна Пугачева, считающимся самым грозным из крупных провинциальных бунтов, случившихся в русской истории сельской жизни перед XIX веком. Позже за счет усовершенствования службы по поддержанию общественного порядка мятежи стали носить очаговый характер и поддавались оперативному подавлению, но они продолжались на протяжении практически всего имперского периода истории России.

Повторение крестьянских бунтов представляется явлением вполне естественным. Бремя принудительных работ, которое легло на русского крестьянина черноземной полосы, в период правления Екатерины II резко возросло. В скором времени в русской литературной среде появились критики своего родного самодержавия, и плач по тяжелой доле крестьянина станет для них чуть ли не самой любимой темой. Тем самым русские литераторы первыми обратят внимание на противоречие, выступившее наружу в следующие два столетия во многих развивающихся странах. Толковым людям становилось ясно, что модернизация технической стороной жизни не ограничивается; если уж занялся внедрением в жизнь западных идей, удержать их в заданном русле мало кто сможет. А тут еще пришло время первых критиков православия и самодержавия. В конечном счете из-за потребности в предохранении костенеющего общественного строя пришлось фактически приостановить проведение изменений, необходимых России ради того места, которое храброе и бесцеремонное руководство империи, а также внешне неистощимые военные ресурсы обеспечивали ей.

К 1796 году, когда Екатерины Великой не стало, это место выглядело действительно величественным. Самым надежным основанием престижа России служили ее армия и дипломатия. Екатерина присоединила к России 7 миллионов новых подданных. Она говорила, что в России, в которую она приехала «бедная девочка с тремя или четырьмя платьями в запасе», к ней относились по-доброму, и она оплатила свой долг присоединением Азова, Крыма и Малороссии. То есть она прошла путь ее предшественников. Даже в периоды ослабления русской монархии инерция эпохи правления Петра Великого толкала внешнюю политику России по двум традиционным направлениям: на территорию Польши и в сторону Турции. России помогало то, что вероятные ее противники на протяжении практически всего XVIII века испытывали большие трудности. Как только Швеция вышла из большой игры на международной арене Европы, только Пруссия или империя Габсбургов могли составить некий противовес России, а так как правители этих двух государств редко вылезали из междоусобиц, русский император получал возможность действовать по собственному усмотрению в выстраивании своей политики и с хворым дитятей Европы Польшей, и с разваливающейся Османской империей.

В 1701 году курфюрст Бранденбурга с согласия императора становится королем; его королевству под названием Пруссия суждено было просуществовать до 1918 года и оказать примерно такое же глубокое влияние на европейскую историю, как Россия. Династия Гогенцоллернов обеспечивала непрерывное поколение выборщиков императора с 1415 года, и при этом ее представители постоянно расширяли свои родовые вотчины, и Пруссию, в то время числившуюся герцогством, объединили с Бранденбургом в XVI веке после того, как польский король сверг тевтонов, правивших им. Религиозная терпимость стала политикой Гогенцоллернов после того, как курфюрст в 1613 году поменял вероисповедание на кальвинизм, в то время как его подданные остались лютеранами. Одной проблемой, стоявшей перед Гогенцоллернами, называют большую протяженность и разнообразие их земель, простиравшихся от Восточной Пруссии на Балтийском побережье до западного берега Рейна. Шведы обеспечили население для просторных территорий Гогенцоллернов во второй половине XVII века, хотя неудачи случались даже у «великого выборщика» Фридриха Вильгельма, создавшего прусскую регулярную армию и одержавшего победы над шведами, послужившие фундаментом самой стойкой военной традиции в современной европейской истории.

Оружие и дипломатия продолжали вести преемника Фридриха Вильгельма I к овладению короной короля, которой он жаждал, и к участию в Великом Союзе против Людовика XIV. В силу одного только данного факта Пруссия заслуживает статуса державы. Но статус этот обходился очень дорого, хотя с помощью ведения рачительного хозяйства удалось снова создать превосходную армию и одно из богатейших казначейств в Европе к 1740 году, когда Фридрих II вступил на престол.

Ему предстояло получить известность как «Великий», так как он с большим толком воспользовался всем доставшимся ему богатством, причем в основном за счет Габсбургов и королевства Польша, хотя к тому же за счет собственного народа, который он обложил тяжкими поборами и подверг иностранному вторжению. Трудно решить, выглядит ли он привлекательнее своего жестокого отца (которого ненавидел) или наоборот. Его можно с полным правом назвать человеком злонамеренным, мстительным и совершенно не знавшим угрызений совести. Но при этом не стоит забывать о его редком уме и высокой культуре, о том, что он владел искусством игры на флейте и умел по достоинству оценить беседу умных мужчин. Как и его отец, Фридрих II отличался абсолютной преданностью интересам своей династии, которые он видел в расширении принадлежавших ей территорий и повышении ее престижа.