Мировая история - читать онлайн книгу. Автор: Джон Робертс, Одд Уэстад cтр.№ 184

По примеру ацтеков инки организовали и использовали достижения культуры, попавшие им в распоряжение, хотя без особой жестокости. Целью перед собой они ставили интеграцию, а не уничтожение завоеванных народов, и инки терпимо относились к чужим культам. Своим собственным богом они считали солнце. Отсутствие у носителей данной цивилизации грамоты затрудняет проникновение в их умонастроения, однако при всех различиях в подходах у перуанцев отмечается близкое с ацтеками отношение к смерти. Климатические аномалии, наблюдающиеся в Египте, нашли свое отражение в обрядах по мумификации тел усопших; сухой воздух высоких Анд обеспечивал такое же надежное предохранение мертвой плоти от разложения, как песок египетской пустыни. О различиях, которые существовали между покоренными народами и выразились в сохранившихся племенных культах, больше нам сказать нечего. Когда из Европы поступил вызов американской цивилизации, стало очевидным то, что правители инков не смогли устранить недовольство ими среди подданных, несмотря на все их замечательные достижения.

Все американские цивилизации по важным и очевидным признакам радикально отличались от цивилизаций Азии или Европы. В настоящее время все еще представляется, что всеобщая грамота их не коснулась, хотя у инков наблюдались достаточно заметные бюрократические процессы, позволявшие управлять сложными государственными структурами, а грамотеи майя вели сложные исторические хроники. Их технические приемы при некоторых навыках, находившихся на высоком уровне, не получили того развития, как в других уголках планеты. Хотя эти цивилизации обеспечивали необходимые внешние условия и учреждения для традиции мощной (но не безграничной) власти, вклад истинных американцев в будущее всего мира через них не поступил. Свой вклад они фактически уже сделали до того, как сами появились перед европейцами через открытие (в неясные времена и безымянным героем) примитивными земледельцами пользы от употребления в пищу предков помидоров, кукурузы, картофеля и тыквы. Тем самым они невольно мощно обогатили ресурсы человечества и послужили изменению системы хозяйствования во всем мире. На таких открытиях возникли блистательные цивилизации Южной и Северной Америки, которым тем не менее было суждено в конце стать не больше чем красивой забавой на полях всемирной истории, не давшей собственного потомства.

Совсем немногие термины имеют такой обманчивый скрытый смысл, как понятие «Средневековье». Используемое исключительно применительно к Европе, оно ничего не значит для истории других континентов, и в этом понятии воплощается отрицательное представление о том, что конкретные века никакого интереса не представляют, разве что обозначают место во времени. Их впервые выделили и назвали так люди, жившие в XV и XVI веках, желая вернуть классическую Античность, давно их покинувшую. В том далеком прошлом, думали они, люди создавали великие вещи и творили великие дела; с ощущением возрождения и ускорения цивилизации для них, они могли теперь предполагать, будто в их собственные дни также вершатся большие дела. Но между двумя периодами созидания они видели одну только пустоту – на использованной ими латыни обозначенную как Medio Evo, Media Aetas, выпадавшую на промежутки между остальными эпохами и представлявшуюся унылой, неинтересной, варварской. Тогда они придумали то же Средневековье.

Все выглядело именно так на протяжении чуть более тысячи лет европейской истории. Англичане XVII века говорили о «нормандском ярме» (Norman Yoke), якобы навязанном им предками, а французы XVIII века идеализировали свою аристократию, приписав ей происхождение от завоевания франками. Такие размышления тем не менее выглядели выборочными; поскольку Средневековье представлялось явлением в целом неопределенным даже 200 лет назад, к нему часто относились с умеренным презрением. Затем весьма неожиданно наступили большие перемены. Люди начали идеализировать те потерянные века с рвением, с каким предки их проигнорировали. Европейцы стали дополнять картину прошлого историческими новеллами о рыцарстве и о родной сельской местности со смешными замками баронов, населенными владельцами хлопкопрядильных мануфактур и биржевыми маклерами.

Обратите особое внимание на то, какие огромные усилия ученые приложили для изготовления летописей тех времен, которые тогда еще не закончились. Это послужило стимулом для определенной романтизации и излишней восторженности реакции на Средневековье. Люди принялись идеализировать единство средневековой христианской цивилизации и кажущуюся стабильность ее существования, но при этом навели густого тумана на возникшее внутри его разнообразие. Следовательно, трудно себе представить, будто нам дано по всей справедливости оценить европейское Средневековье. На таком протяженном отрезке времени, как бы там ни было, достаточно очевидным выглядит одна грубая веха: столетия между завершением периода Античности и приблизительно началом X века теперь представляются очень похожими на период построения основания. Известные великие творцы в тот период заложили очертания будущего, хотя изменения шли медленно, а их состоятельность все еще вызывала сомнения. Затем в XI веке появляется ощущение заметной смены ритма. Ускоряется ход событий, а сами они становятся заметными для стороннего наблюдателя. Проходит время, и становится ясным то, что эти события могут открывать путь к чему-то новому: эпохе авантюристов и революционеров, которая началась в Европе и продолжалась до тех пор, пока европейская история не слилась с первым этапом глобальной мировой истории.

При этом возникают сложности в определении времени, когда же Средневековье «заканчивается». Во многих уголках Европы оно все еще имело место даже к концу XVIII века, то есть к моменту, когда только что появился первый росток европейской независимости, пробившийся по ту сторону Атлантики. Даже в новых Соединенных Штатах нашлось немало людей, как и миллионы европейцев еще не избавившихся от сверхъестественных представлений о жизни и традиционных воззрений на религию, во многом разделявшихся мужчинами и женщинами Средневековья за 500 лет до них. Материальная составляющая многих европейцев тогда все еще не отличалась от жизни их средневековых предшественников. И все-таки в тот момент во многих регионах Средневековье давно прошло в любом его существенном смысле. Старые атрибуты ушли в прошлое или уступили место новым, забирая с собой несомненные традиции власти. Тут и там уже шла жизнь, которую можно признать жизнью современного мира. Она стала сначала возможной, потом вероятной и, наконец, неизбежной в услових того, что теперь можно рассматривать как вторую главную созидательную фазу Европы и первую из ее революционных эпох.

Начинать разумнее всего с европейской церкви. Под «церковью» как земным учреждением христиане подразумевают весь комплекс правоверных, светских и священнослужителей без каких-либо различий. В этом смысле церковь в католической Европе стала тем же самым понятием, как общество во времена Средневековья. К 1500 году только немногочисленные евреи, приезжие иноземцы и рабы не входили в огромную категорию народа, разделявшего (пусть даже формально) христианские вероисповедания. Европа считалась христианским континентом. Откровенное язычество исчезло с его карты на всех территориях от атлантического побережья Испании до восточных границ Польши. Так состоялось великое качественное, а также количественное изменение. Религиозные верования христиан считаются весной цивилизации, которая назревала на протяжении сотен лет, и ей еще не грозил серьезный раскол или альтернативная мифология. Христианство стало определять предназначение Европы и придавать ее жизни богоугодную цель. К тому же как раз по этой причине кое-кто из европейцев впервые стал осознавать себя членом конкретного общества под названием христианский мир.