Гарем. История, традиции, тайны - читать онлайн книгу. Автор: Норман Пензер cтр.№ 25

Пожар 1574 года сильно повредил Диван, и, хотя Мурад III, а после него — Селим III, восстанавливая здание, постарались вернуть ему прежний вид, можно с уверенностью сказать, что по богатству отделки оно уступало Дивану времен Сулеймана Великолепного. То же самое относится и к башне Дивана, острый шпиль которой виден из-за здания; после пожара ее восстановили и неоднократно ремонтировали. Однако в целом ее форма и местоположение остались неизменными, поэтому на гравюре 1493 года мы ее легко узнаем. Закрытый коваными железными воротами портик с чрезмерно украшенной крышей подчеркивает важность и солидность здания Дивана.

Сегодня внутреннее убранство комнат привлекает своей простотой: обычная панельная обшивка с барочными орнаментами в стиле Людовика XV легко датируется 1725–1730 годами. По периметру комнат стоят диваны; стены обшиты панелями до того места, где начинается свод.

На парусах свода еще сохранились следы настенной росписи. Особый интерес в зале заседаний Дивана представляет небольшое зарешеченное окно над креслом великого визиря, как раз напротив двери. Прежде оно находилось на одном уровне со стеной и поэтому было не очень заметно, а сейчас выдается подобно окну эркера и декорировано так же, как весь зал, — в стиле Людовика XV.

Первые султаны всегда лично присутствовали на заседаниях Дивана, однако Сулейман положил конец этой практике и повелел сделать это окошко, к которому он мог подойти незамеченным; таким образом, члены совета никогда не знали, присутствует он на заседании или нет. По этой причине заседания проходили всегда так, как будто на них присутствует султан. В то же время отказ от прежней традиции был ошибкой, которая, по мнению историков, в конечном итоге привела к падению Османской империи. В наши дни эффективность окошка по-прежнему высока, и я лично могу это засвидетельствовать: однажды случилось так, что, сидя возле него, я смотрел вниз в зал заседаний. В какой-то момент туда зашла группа туристов, и гид начал рассказывать им об истории и назначении зала. Глядя на окошко, никто из них и не догадывался, что за ним кто-то находится, — то есть что оно фактически выполняет свое первоначальное предназначение.

Чтобы получить правильное представление о Диване, нужно обязательно знать, как проходили его заседания. Как мы уже говорили, совет собирался регулярно — четыре раза в неделю: по субботам, воскресеньям, понедельникам и вторникам, а с начала XVIII века только по вторникам. Прием иностранных послов назначался обычно на воскресенье или вторник, повседневная деятельность двора в эти дни сводилась к минимуму. Более того, прием послов старались приурочить к дню выплаты жалованья янычарам — чтобы поразить иностранцев еще одной церемонией.

О заседаниях Дивана до нас дошло немало воспоминаний очевидцев, в частности фон Хаммера, д'Оссона, Меллинга и других; судя по всему, с течением времени заседания становились все продолжительнее и помпезнее. Для подтверждения давайте сравним относящийся к началу XVII века рассказ венецианского байло Оттавиано Бона о рядовом заседании совета и сделанное Меллингом в конце XVIII века непосредственно перед тем, как Диван был распущен, описание приема иностранного посла.

Читая эти отчеты, особенно Меллинга, следует помнить, что открытые заседания Дивана проводили в здании (см. план, поз. 23), примыкающем к башне Дивана (поз. 22), а прием послов— в Арзодасы (обычно его называют Тронным залом), или зале представлений (поз. 96), находящемся в Третьем дворе, сразу же за Воротами блаженства. Однако поскольку некоторые церемонии, предшествовавшие приему, проходили в Диване, а последующие — перед Воротами блаженства во Втором дворе, то фактически в церемонии приема были задействованы оба двора. В течение многих лет султан вообще не появлялся в Диване, лишь изредка он скрывался за окном эркера, куда приходил узнать, как идут дела, и взглянуть на посла, оставаясь при этом скрытым от всех.

Описание Ворот блаженства и расположенного с обеих сторон от них квартала белых евнухов будет приведено ниже.

Оба рассказа, и Бона и Меллинга, важны — ведь это описания очевидцев. Вот что Бон писал о днях открытых заседаний Дивана: «Зал, называемый Публичным Диваном, сооружен сравнительно недавно. Это квадратное помещение размером 8 на 8 шагов, спереди к нему примыкает еще одна комната, а в углу, справа от входа, — другая. Вторая комната — вход в здание — отделена от зала Дивана угловой пилястрой. Недалеко от этой двери стоят два небольших деревянных домика, предназначенные для отдыха сановников, а чуть дальше — еще один, для деловых переговоров. Этот Диван называется Публичным, потому что люди любого сословия и положения могли там собираться и публично, независимо от их общественного положения, требовать справедливого суда по каким угодно делам. Диван собирался четыре дня в неделю, которая у них заканчивается в пятницу (пятница у них праздничный день), то есть по субботам, воскресеньям, понедельникам и вторникам.

[В состав Дивана входят: ] великий визирь и другие визири-паши, два главных кади — греческий и анатолийский, три дефтердары — что-то вроде римских квесторов, их обязанности заключаются в сборе султанских налогов и выплате жалованья милиции и прочим государственным служащим Порты, нисанджи — главный казначей, запечатывающий все приказы и письма печатью султана, секретари всех пашей и других высокопоставленных сановников, а также множество нотариусов, постоянно ожидающих поручений у дверей Дивана, чиаус-паша — церемониймейстер с серебряным жезлом и его многочисленные подчиненнее — так называемые чиаусы, которые встречают, сопровождают депутации, выполняют функции охранников и т. п. Диван собирается на рассвете.

Войдя в зал, паши садятся рядом друг с другом на прикрепленную к стене скамью напротив входа, на ее правую сторону. Относительно места великого визиря эта скамья находится ниже.

На левой стороне той же скамьи сидят два кади лешиеры — сначала греческий (дело в том, что Греция считается более важной провинцией), а затем анатолийский. У самого входа справа — места трех дефтердары, а за ними в уже упомянутой комнате на полу с карандашами и бумагой в руках расположились нотариусы, в любой момент готовые сделать все необходимые записи. Напротив дефтердары, в другой части зала, тоже несколько выше относительно этой скамьи, в окружении своих помощников с карандашом в руке сидит нисанджи-паша. В центре зала стоят желающие получить аудиенцию.

Заняв места, сановники начинают выслушивать собравшихся просителей; у последних нет адвокатов, они привыкли разбираться со своими проблемами самостоятельно. Просители излагают их непосредственно великому визирю; при желании он сам может решить любой вопрос — дело в том, что ни один из пашей не имеет права по собственной инициативе высказывать свое мнение и должен ждать, пока главный визирь не задаст ему вопрос или не выберет в судьи. Последнее случается довольно часто: после того как великий визирь понял суть дела, он самоустраняется от дальнейшего разбирательства. Так, если дело относится к категории гражданских, он передает его на рассмотрение кади лешиеры, если оно связано с какими-либо денежными вопросами — дефтердары, если речь идет о клевете (это бывает достаточно часто) — то нисанджи и т. д. Таким образом он избавляется от одного дела за другим и оставляет себе только те, что имеют особую важность или международное значение.