Царствование императора Николая II - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Ольденбург cтр.№ 98

Но когда революционное движение потерпело полный крах, когда «начальство вернулось» и жизнь вошла опять в колею, русское общество также вернулось к своей обычной роли и принялось жалеть побежденных революционеров и страстно возмущаться действиями власти. Умеренный «Вестник Европы» писал о «превышении самообороны»; более левые органы изо дня в день выступали с «обличительными материалами», возмущаясь расстрелами дружинников и разгромом домов, как будто не революционеры в течение целой недели охотились из-за угла за полицейскими и солдатами.

Общество жадно подхватывало всякое обличение. Во время аграрных беспорядков в Полтавской губернии, в селе Сорочинцы, толпою крестьян был убит стражник. Приехавший для следствия советник Филонов велел крестьянам встать на колени и покаяться. Эта форма репрессии вызвала страстное обличительное письмо известного писателя В. Г. Короленко в местной газете «Полтавщина»; через несколько дней Филонов был убит неизвестным. Сам Короленко после этого смущенно писал о «вмешательстве, которого я не мог ни желать, ни предвидеть»…

Еще более нашумело «дело Спиридоновой». Советник губернского правления Луженовский, ездивший прекращать аграрные беспорядки в Тамбовской губернии, был смертельно ранен пулей в живот на вокзале в Тамбове. Стреляла в него М. Спиридонова, девушка лет восемнадцати; возмущенная толпа сильно ее избила; ее повезли в тюрьму. Оттуда она прислала письмо бредового характера, обвиняя арестовавших ее офицеров во всяческих истязаниях и оскорблениях. Произведенное следствие не подтвердило этих обвинений, и сама Спиридонова на суде уже не повторяла их. «Как можно было галлюцинации больного, тяжело ушибленного человека печатать в качестве важного обвинительного материала?» – основательно спрашивали «Санкт-Петербургские ведомости». Но, как и в деле Филонова, эти «обличения» стоили человеческих жизней: оба офицера, которых называла Спиридонова, были убиты в ближайшие месяцы; убийцы их скрылись бесследно. Вообще в начале 1906 г. необыкновенно увеличилось число террористических актов.

* * *

К концу 1905 г. финансовое положение власти было нелегким. Налоги почти не поступали. Золотой запас Госбанка сильно сократился; не столько манифест Совета рабочих депутатов, сколько паника, охватившая состоятельные круги, была тому причиной. В. Н. Коковцову было поручено проехать во Францию, чтобы получить внешний заем. Такое поручение в разгар московских событий могло казаться безнадежным. Но государь учитывал события, происходившие за пределами России. В начале 1906 г. должна была собраться Альхесирасская конференция. Франции была нужна дипломатическая поддержка. Одного слова государя о том, что Россия поддержит Францию в марокканском вопросе, оказалось достаточно, чтобы французский премьер Рувье приложил все усилия для удовлетворения финансовых нужд союзного правительства. Россия получила краткосрочный кредит в 150 миллионов рублей, с обещанием большого займа по окончании марокканского кризиса.

Граф Витте номинально оставался у власти еще свыше четырех месяцев после декабрьской победы над революцией; но руководство событиями с начала декабря фактически снова перешло в руки государя. Это сказывалось во всех областях. Военные и полицейские власти действовали совершенно независимо от Совета министров, и сам премьер, отказавшись от самостоятельной политики, «плыл по течению».

«Витте после московских событий резко изменился, – писал государь своей матери 12 января. – Теперь он хочет всех вешать и расстреливать. Я никогда не видел такого хамелеона… Благодаря этому свойству его характера почти никто ему больше не верит, он окончательно потопил себя в глазах всех… Мне очень нравится новый министр юстиции Акимов… Дурново действует прекрасно… Остальные министры – люди sans importance!»

17 декабря государь принял трех митрополитов и беседовал с ними о созыве Церковного собора. 27 декабря он обратился с рескриптом к санкт-петербургскому митрополиту Антонию. Напомнив, что еще весною возникала мысль о созыве собора, государь писал: «Ныне я признаю вполне благовременным произвести некоторые преобразования в строе нашей отечественной церкви… Предлагаю вам определить время созвания этого собора».

Для подготовки созыва образовано было предсоборное присутствие, приступившее к работам 6 марта. В нем участвовало человек пятьдесят, в том числе десять иерархов. Оно разделилось на семь отделов, ведавших различными вопросами. Председательствовал митрополит Антоний. Видное участие в работах принимал обер-прокурор Синода князь А. Д. Оболенский.

В январе 1906 г. государю довелось снова подойти к больному вопросу русской жизни, поставленному на очередь четыре года назад, но отодвинутому войной и революционной смутой: к земельному вопросу. Еще манифестом 3 ноября 1905 г. были отменены выкупные платежи – единственный крупный прямой налог, лежавший на деревне. В обществе ходили слухи о том, будто государь перед выборами в Госдуму намерен обещать крестьянам помещичьи земли (в виде наказания земцам за участие в смуте) и этим приобрести поддержку крестьян в борьбе с «освободительным движением». Такие замыслы были совершенно чужды государю: он и не помышлял «покупать голоса крестьян» путем нарушения права частной собственности. К тому же он полагал, что выход не в сокращении частной земельной собственности, а скорее в ее распространении и на крестьян.

Принимая 18 января депутацию крестьян Курской губернии, государь сказал: «Всякое право собственности неприкосновенно; то, что принадлежит помещику, принадлежит ему; то, что принадлежит крестьянину, принадлежит ему. Земля, находящаяся во владении помещика, принадлежит ему на том же неотъемлемом праве, как и ваша земля принадлежит вам».

Междуведомственное совещание во второй половине января отвергло проект главноуправляющего ведомством земледелия Н. Н. Кутлера, предусматривавший принудительное отчуждение арендуемых земель; Н. Н. Кутлер подал в отставку.

Позиция государя в аграрном вопросе была государственной, открытой и честной, но перед «крестьянскими» выборами в Государственную думу она давала противникам власти опасное демагогическое орудие в руки.

Революционные партии ушли «в подполье». Из Союза освобождения, земских конституционалистов и части элемента Союза союзов сложилась Конституционно-демократическая партия. Ее учредительный съезд происходил во время первой всеобщей забастовки; в ноябре и декабре она не играла никакой роли, и только отлив революции выдвинул кадетов на первый план. На съезде в начале января партия высказалась за конституционную и парламентарную монархию (вопрос этот в октябре был оставлен открытым) и решила готовиться к выборам в Госдуму, в отличие от более левых групп, призывавших к бойкоту.

В начале февраля собрался съезд Союза 17 октября. На нем обнаружилось, что провинция значительно правее либерального центра; и в то время как ораторы центрального комитета М. А. Стахович, А. И. Гучков критиковали действия власти и требовали отмены исключительных положений, провинция реагировала совсем иначе. «Мы тем самым подпишем разрешение на вторую революцию!» – воскликнул минский делегат Чигирев. «Только при военном положении мирные граждане вздохнули свободно», – говорили другие. Резолюция об отмене чрезвычайных положений собрала 142 голоса против 140, и Центральный комитет для избежания раскола предпочел от нее отказаться. Зато другая резолюция съезда – о созыве Государственной думы не позже конца апреля – получила быстрое удовлетворение: 14 февраля открытие Думы было назначено на 27 апреля.