Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев - читать онлайн книгу. Автор: Зоя Ножникова cтр.№ 31

— Я знаю, — прибавил я, — ваш лукавый обычай: вы набираете много по повелению господина вашего и притом на наше имя, а нам этого не даете, и продаете сами, говоря потом, будто отдали нам, да еще и не позволяете нам жить на свои средства.

Я пригрозил сказать об этом государю, а если же он не изменит своего поведения, то я его связанным приведу в Москву, ибо прекрасно знаю обычаи этой страны. Говорил я и другие сердитые слова.

Он тут же явился ко мне, снял против своего обыкновения шапку, и сказал, что он-де ничего такого не делает. Своими словами я поубавил ему спеси, и впоследствии он не только остерегался меня, но даже стал несколько благоговеть передо мной.

Нас часто задерживали в разных местах, и мы прибывали туда, куда хотели, и всюду нас задерживали долее, чем следовало бы. А чтобы мы не слишком обижались на чересчур долгое промедление, и чтобы не показалось, будто они так или иначе пренебрегают нашими пожеланиями, они все время являлись к нам со словами:

— Завтра утром мы выезжаем.

С утра мы спешно готовили лошадей и, снарядившись, ждали их целый день. Наконец вечером, придя к нам с известной торжественностью, они говорили, что в этот день у них никак не получилось. Но снова обещали пуститься в путь завтра утром и снова откладывали. Иногда нам приходилось весь день поститься, потому что мы не могли поесть, боясь пропустить время, когда за нами заедут. Но бывало, что мы выезжали только на третий день около полудня».

* * *

Через сто с лишним лет после Герберштейна, в 1633 году, въезжал в Московию голштинец Адам Олеарий. Он подробно описал, «как нас перед городом Москвою приняли и ввели в город:

Рано утром 14-го августа пристав со своим переводчиком и писцом предстали перед господами послами, поблагодарили их за оказанные нами им во время поездки благодеяния и тут же просили прощения в том, если они служили нам не так, как следует. Приставу подарен был большой бокал, толмачу и другим даны были деньги. Когда эстафета вернулась опять из города, мы приготовились к въезду в следующем порядке:

1. Спереди ехали стрельцы, которые нас сопровождали.

2. Трое из наших людей: Яков Шеве (фурьер), Михаил Кордес, Иоганн Алльгейер, все в ряд.

3. Далее следовали три ведшиеся за уздцы лошади, вороная и две серые в яблоках, одна за другою.

4. Трубач.

5. Маршал. Затем следовали:

6. Гоф-юнкеры и прислужники при столе, по трое в ряд, в трех шеренгах.

7. Далее секретарь, лейб-медик и гофмейстер.

8. Господа послы, перед каждым из которых шли четыре телохранителя-стрелка с карабинами.

9. Пристав ехал по правую руку от послов, несколько в стороне.

10. Следовали пажи, всего шестеро, в двух шеренгах.

11. Карета, запряженная четырьмя серыми в яблоках лошадьми.

12. Каретник, с другими восемью лицами, в трех шеренгах.

13. Некоторые из княжеских подарков, которые предполагалось преподнести великому князю, неслись на пяти подставках, вроде носилок, покрытых коврами.

14. Коляска, в которой ехал больной Симон Фризе.

15. Далее следовали сорок простых повозок с нашим скарбом.

16. В самом конце ехали три мальчика.

Когда мы в таком порядке медленно подвигались вперед и находились едва в полумиле от города, прибыли десять конных эстафет, ехавших во весь карьер. Один за другим подъезжали они к нам, указывали приставам, где теперь находятся русские, долженствующие нас принять, и приносили приказания ехать то быстрее, то опять медленнее, вновь быстрее, чтобы одна партия не прибыла раньше другой на определенное место и не была принуждена поджидать. Тем временем к нам навстречу шли разные отряды разодетых русских, мчались мимо нас и опять возвращались обратно. Здесь находились и некоторые из людей, состоявших при шведских господах послах: их, однако, не подпустили подать нам руки, и им пришлось кричать нам издали. Когда мы подошли на одну четверть мили к городу, то застали стоявших сначала в очень хорошем строю четыре тысячи русских, в дорогих одеждах и на лошадях. Нам пришлось ехать сквозь их строй.

Когда мы подвинулись вперед на выстрел из пистолета, подъехали два пристава в одеждах из золотой парчи и высоких собольих шапках, на прекрасно убранных белых лошадях. Вместо поводьев у лошадей были очень большие серебряные цепи со звеньями шириною более чем в два дюйма, но толщиною не шире тупой стороны ножа, притом столь великими, что почти можно было просунуть руку; эти цепи при Движении лошадей производили сильный шум и странный звон. За ними следовал великокняжеский шталмейстер с двадцатью белыми лошадьми, ведшимися за уздцы, и еще большое количество народа, верхами и пешком. Когда они подошли к послам, пристава и послы сошли с лошадей, старший пристав обнажил свою голову и начал так:

— Великий государь царь и великий князь Михаил Феодорович, всея России самодержец, Владимирский, Московский, Новгородский, царь Казанский, царь Астраханский, царь Сибирский, государь Псковский, великий князь Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, государь и великий князь Новагорода низовыя земли, Рязанский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондинский и всея северныя страны повелитель, государь Иверския страны, Карталинских и Грузинских царей и Кабардинския земли, Черкасских и Горских князей и иных многих государств государь и обладатель и проч. велит вас, герцога шлезвигскаго, голштинскаго, стормарнскаго и дитмарсенскаго, графа ольденбургского и дельменгорстскаго, великих послов, чрез нас, принять, жалует вас и ваших гофънкеров для въезда своими лошадьми, а нас обоих назначает приставами, чтобы вам, пока вы будете находиться в Москве, служить и доставлять все необходимое.

^{Кирилло-Белозерский монастырь, старинная гравюра}

Когда посол Филипп Крузиус ответил на это, то послам для въезда были подведены две большие белые лошади, покрытые вышитыми немецкими седлами и украшенные разными уборами.

Как только господа послы сели, прежний пристав с казаками, ведший нас от границы до Москвы, должен был отъехать от нас. Новые приставы были — Андрей Васильевич Усов и Богдан Федорович. Для знатнейших из людей при посольстве были поданы еще десять белых лошадей в русских седлах, покрытых золотой парчою. И так послы поехали между обоих приставов. Вообще же русские, если три и более человек идут или едут рядом, считают высшим местом то, на котором правая рука наружу и свободна, то есть если никого нет правее. За лошадьми шли русские слуги и несли попоны, сделанные из барсовых шкур, парчи и красного сукна. Рядом с послами ехали верхом другие московиты густою толпою вплоть до города и посольского дома. Нас поместили внутри Белой стены, в пределах так называемого Царь-города, то есть императорского города. При въезде мы видели на всех улицах и на домах бесчисленное множество народу, стоявшего, чтобы смотреть на наш въезд. Однако улицы были весьма опустошены сильным пожаром, бывшим перед самым нашим приездом и испепелившим более пяти тысяч домов. Люди должны были там и сям жить в палатках, да и мы не были помещены в посольском дворе, который также сгорел, а в двух деревянных обывательских домах».