Питерщики. Русский капитализм. Первая попытка - читать онлайн книгу. Автор: Лев Лурье cтр.№ 58

Опираясь на данные городских переписей, на материалы фабричных инспекторов и некоторые другие статистические сведения, Э. Э. Крузе приходит к выводу, что в 1912–1913 гг. 60 % всех петербургских рабочих порвали связь с землей ^[274]. С. Н. Семанов на основе материалов обследования петербургских ткачей, проведенного в 1902 г., утверждает, что уже в начале века на предприятиях города преобладали кадровые рабочие ^[275].

Данные городских переписей указывают на гигантское преобладание в городском населении (и, конечно, еще большем среди рабочего класса) крестьян, причем родившихся вне Петербурга. В 1900 г. в Петербурге родилось 22 % всех проживавших в нем крестьян, в 1910 – 24 %. Причем большинство родившихся в городе на момент проведения переписи составляли дети. В 1910 г. среди крестьян моложе 10 лет местных уроженцев – 65 %, среди тех, кому от 16 до 30–11 %, от 30 до 40 – 6 %. Нет никаких оснований считать, что такое соотношение разнилось среди рабочих, с одной стороны, и ремесленников и торговых служащих, с другой. Об этом свидетельствуют результаты немногих специальных обследований петербургских рабочих.

В ходе городской переписи 1900 г. двое переписчиков, скрывшиеся под псевдонимами М. и О., составили подробное описание населения пятиэтажного доходного дома в Нарвской части, населенного 2600 рабочими (и членами их семей) фабрики Кенига, Калинкинского, Костообжигательного и Путиловского заводов и Резиновой мануфактуры.

Из обследованных ими рабочих 18 % – потомственные пролетарии. 80 % порвали связь с землей, но не с деревней. Всего в деревню каждое лето ездило 18 % жильцов дома (Костообжигательный завод – 34 %, Путиловский – 15,4 %), деньги в деревню посылали 59,8 % рабочих Костообжигательного завода, 43,4 % – Резиновой мануфактуры, 57,6 % – Калинкинского и Путиловского завода. Со временем эта связь уменьшалась: среди тех, кто прожил в городе больше десяти лет, процент посылавших деньги (из рабочих трех перечисленных заводов) был соответственно 22,3, 46,2 и 25,2. Из 111 человек, ездивших в деревню, только трое реально работало в страду, остальные отправлялись на побывку ^[276].

Проблема, однако, не в редкости поездок летом в деревню (понятно, что для рабочего или ремесленника, дорожившего постоянным рабочим местом, она была просто невозможна) и не во владении землей (до столыпинской реформы избавиться от земли было тяжело, даже если связь с ней утрачивалась). Важно, когда и как связь с деревней становилась менее значимой, чем связь со столицей, когда и как крестьянин окончательно становился городским рабочим.

Посмотрим в этой связи, как отличались рабочие, выходцы из различных губерний по их «приживаемости» в городе. Как и ранее, сравним для этого крестьян по преимуществу фабричных окраин с крестьянами, осевшими в самом городе.

Доля старожилов среди выходцев из губерний с торгово-ремесленным отходом (Московская, Ярославская, Костромская) на протяжении всего периода была выше, чем из фабричных и в городе, и в пригороде. Однако различие это за десять лет значительно уменьшилось.

В 1900 г. старожилов в городе было больше, чем старожилов в пригороде в большинстве изучаемых губерний (8 из 14). К 1910 г. ситуация решительно меняется: среди крестьян всех губерний доля старожилов у горожан меньше, чем у жителей пригорода. За десять лет значительно возросло общее количество крестьян, проживших более 20 лет и в городе, и в пригороде. Но в пригороде этот рост значительнее (быстрее всего среди уроженцев Вологодской губернии – на 14,0 %, медленнее всего среди уроженцев Петербургской – на 5,8 %), чем в городе (здесь число старожилов больше всего возросло среди псковичей – на 6,3 %, а у новгородцев даже уменьшилось на 1,7 %).

Процент крестьян-мужчин, родившихся в Петербурге в пригороде, значительно больше, чем в городе, и эта разница в начале века возрастала. Процент родившихся в столице, среди крестьян, приписанных к промышленным губерниям, был выше, чем среди тех, кто был приписан к губерниям с преимущественно торгово-ремесленным отходом.

Итак, процесс образования потомственного пролетариата в фабричной среде шел более высокими темпами, чем в ремесленной. К 1910 г. около трети крестьян, живших в пригородных участках, были уроженцами Петербурга, а из тех, кто родился в деревне, более четверти прожили в Петербурге более 20 лет. Таким образом, население пригородов состояло более чем на 40 % из крестьян, превратившихся в петербуржцев.

Как видно из этого, рабочие имели более тесные связи с городом, чем торговцы и ремесленники. И это второе важное отличие между ними.

На первом этапе социализации (прибытие из деревни в город, поиск жилья, устройство на завод) земляческие связи в жизни заводских рабочих играли роль не меньшую, чем у торговцев и ремесленников.

Как писал изучавший рабочий быт публицист-эсер, «отдельные лица, особенно подростки, уходящие из деревни на заработки, находят в городах целые сети знакомств – земляков, оказывающих им самые разнообразные, многочисленные и незаменимые услуги» ^[277].

Другой наблюдатель рабочего быта рисует картину, напоминающую ту, которую мы уже видели в торговых и ремесленных землячествах: «Достаточно одному деревенскому жителю попасть в город, найти заработок, как за этим пионером потянутся его однодеревцы и под его руководством, по его примеру устраиваться. Поэтому нам приходилось видеть квартиры, населенные односельчанами… вся интенсивная жизнь большого города с его разнообразными интересами идет мимо этих людей и не затрагивает их» ^[278].

Характерным примером земляческого объединения заводских рабочих были конопатчики из Родинской волости Зубцовского уезда Тверской губернии (412 человек из 669 по губернии) ^[279].

На заводе «Эриксон» все столяры были костромичами ^[280]. На Александровском заводе обособленность сохраняли выходцы из Тамбовской губернии, которых звали «щепелевщиной» ^[281].