Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Долбилов cтр.№ 251

Восстание 1863 года ускорило переосмысление властью задач «еврейской» политики ^[1607], но Назимов не получил возможности в новых условиях вернуться к прежде выдвинутой им программе. В мае 1863 года он был замещен в должности генерал-губернатора М.Н. Муравьевым, который спустя восемь месяцев пополнил систему еврейского образования т. н. народными школами. Мотивы этого решения стоит обсудить подробнее.

Лично для Муравьева открытие еврейских народных школ, как и вообще политика в области образования евреев, едва ли являлось приоритетом ^[1608]. И в течение 1863 года, и позднее, когда вооруженное восстание было подавлено и началась кампания русификации, в его докладах императору и в переписке с министрами о евреях почти нет и помину ^[1609]. Конечно, впечатление, будто генерал-губернатор совсем не замечал еврейское население, чья речь оглашала ближайшие к его дворцу улицы в Вильне, обманчиво. Скорее можно говорить о другом: инициатива местных маскилов играла в создании новых школ столь существенную роль ^[1610], что обойти ее молчанием в сколько-нибудь подробном рассказе о нововведениях в «еврейской» политике было трудно. Муравьевский же нарратив «русского дела» был слишком прямолинейным, чтобы встроить в него сюжет о тесном сотрудничестве властей с целой группой образованных и деятельных «лиц иудейского исповедания».

Хронология муравьевских распоряжений показывает, что в глазах генерал-губернатора открытие новых школ являлось мерой, подчиненной приоритетам «польской» политики. 1 января 1864 года генерал-губернатор подписал циркуляр нижестоящим инстанциям об исключении польского языка из программы народных школ. Нарушители запрета – например, помещики, заводившие в своих имениях начальные школы, – подвергались штрафу до 600 рублей ^[1611]. Циркуляру придавалось значение акта, прекратившего наконец отравление «исконно русского» крестьянства ядом «польской пропаганды». Но, помимо крестьянства, в крае проживали и другие группы населения, которые оставались уязвимыми для ассимиляторского воздействия польского образования, столь пугавшего власти. В соседнем Царстве Польском некоторые представители имперской администрации еще до Январского восстания, в пору реформ А. Велёпольского, предупреждали об опасности быстрого ополячивания евреев, в особенности в школах ^[1612].

И уже 5 января 1864 года на двух языках – русском и «жаргоне» (идише) – было обнародовано распоряжение об открытии в Вильне двух народных двухклассных училищ, или школ грамотности, для евреев. Эти школы заменяли собой существовавшее в Вильне с 1847 года казенное училище первого разряда. В них вводилось бесплатное, в отличие от казенного училища, обучение; предметами были русский язык, русское чистописание и арифметика. Муравьев объявил обучение русской грамоте обязательным для всех еврейских мальчиков от 8 до 17 лет. Выбрать можно было между казенным учебным заведением (подразумевалось как специальное училище для евреев, так и совместное с христианами обучение в приходском училище, частном пансионе и др.), новоучрежденной народной школой или домашним учителем, имеющим «законное свидетельство» на право преподавания. Родители, не отдававшие детей в обучение, штрафовались на сумму от 8 до 15 рублей ^[1613].

Первоначально муравьевская реформа еврейского образования шла довольно успешно, по крайней мере если судить по количественным показателям. Вскоре к первым двум народным школам, открытым в еврейских кварталах центральной части Вильны, добавились еще две, в Заречье и предместье Антоколь. К 1865 году при некоторых школах ввели смены для девочек. К концу 1866 года в Вильне существовали шесть народных школ – пять двухклассных и одна одноклассная. Средства на их содержание поступали по-прежнему из сумм т. н. свечного сбора, т. е. в конечном счете еврейское население само обеспечивало функционирование бесплатных школ. Согласно рапорту директора Виленского раввинского училища, в этих школах на ноябрь 1865 года насчитывалось 522 ученика и 114 учениц ^[1614].

В общеимперском контексте распоряжение о народных школах для евреев выделяется двумя важными чертами. Во-первых, принцип обязательного посещения школы распространялся на многочисленную этноконфессиональную группу (ее мужскую часть) в полном составе. (Оставим пока в стороне вопрос о том, как этот принцип реализовывался на практике и в какой мере он связан с концепциями всеобщего образования.) До того времени в Российской империи еще не было подобного прецедента. По всей видимости, инициаторы этой меры учитывали опыт Пруссии, где обязательное посещение начальной школы ввели еще в конце XVIII века для детей всех конфессий (раньше, чем в Англии и Франции), причем широко применялось полицейское штрафование родителей за нарушение этого правила ^[1615].