Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Долбилов cтр.№ 148

Страница

Зато Комиссия нашла горячего союзника в М.Н. Каткове, который, с подачи своего корреспондента И. Козловского, расценил братства как очередное обличье «польской интриги», по счастливой случайности привлекшее-таки к себе внимание государства. Стоит ли пояснять, что Катков не нуждался в фактических доказательствах участия братств в восстании. Он выдвигал задачу немедленного упразднения братств и связывал ее с развиваемой им тогда идеей очищения католицизма от «польщизны». Выступая вслед за Ревизионной комиссией в роли блюстителя каноничности религиозной жизни российских католиков, он упирал на отсутствие прямого «папского утверждения» братств – спекулятивная постановка вопроса, если учесть, что даже у епископов не было права непосредственного общения с Ватиканом. «Дело шло вовсе не о религии, а о составлении революционной организации, о подготовлении мятежа. Не молитва, а соблазнительная прелесть тайной агитации собирала поляков ^[948] в эти по-видимому религиозные общества», – заключал Катков одну из передовиц осенью 1866 года ^[949]. Процитированный пассаж, как и статья в целом, гораздо больше говорит о «соблазнительной прелести» ксенофобской конспиромании, на которую было столь податливо воображение Каткова и многих его читателей, чем о действительных целях братств. В том же духе Ревизионная комиссия многозначительно констатировала, что носимые братчиками наплечники удобны для тайной доставки повстанческих прокламаций и портретов «коноводов мятежа» ^[950].

Фактором, усугубившим опасения администрации, стали одновременные «открытия» того же рода в области иудейской религиозности. Появившиеся в 1866 году публикации Я.А. Брафмана и других авторов о социальных аспектах еврейских религиозных обрядов, по выражению редактора «Виленского вестника» М.Ф. Де Пуле, «освеща[ли] мрачные тайники еврейского мира» ^[951]. К таковым была отнесена и деятельность различных еврейских братств, в особенности погребального (хевра каддиша), рассматривавшихся как ответвления всемогущего «кагала» ^[952]. Под этим углом зрения нетрудно было отыскать сходство между иудейскими и католическими религиозными практиками – недаром в речи виленской администрации быстро приживается оксюморон «еврейский иезуитизм». Юдофобия связала конспирологический нарратив о братствах с устойчивыми подсознательными страхами. Предметом, особенно будоражившим умы чиновников и публицистов, было участие братчиков обоих вероисповеданий в соответствующих погребальных обрядах, в чем усматривался источник якобы безграничного влияния братств на массу местных жителей ^[953].

Непредвзятое прочтение документов Ревизионной комиссии, как и других подобных откровений о католических братствах, убеждает в том, что если отдельные члены братств и принимали участие в вооруженных выступлениях и распространении повстанческой литературы, то сами братства как институт были вызваны к жизни отнюдь не только секулярно-политическими потребностями. Как и аналогичные объединения католиков в Пруссии, они выполняли функцию конфессионализации единоверцев: подавали пример благочестия и набожности ^[954], помогали духовенству в его литургической и пастырской деятельности и, конечно, препятствовали попыткам увести часть паствы в иную веру. С осени 1866 года к обвинениям против братств добавился еще один пункт: они довольно успешно противодействовали кампании массовых обращений в православие, прибегая, среди прочих средств, к моральному давлению на перешедших в новую веру и распространению ложных слухов, вроде того, что Константинопольский патриарх обратился в католичество «вместе с Русскою Церковью» ^[955]. Безусловно, польский патриотизм мог усиливать непримиримость правоверных католиков к отпадениям единоверцев в «схизму», но в современном европейском католицизме вражда к иноконфессиональному вовсе не обязательно сопрягалась с национальной рознью. К примеру, члены некоторых католических братств в западных землях Пруссии давали обет о невступлении в брак со своими соотечественниками протестантской веры ^[956]. Повышенная чувствительность к угрозе иноконфессионального прозелитизма, забота о консолидации религиозного самосознания были составным элементом «религиозного возрождения» в современном католическом сообществе в Европе. Польский национализм не мог служить единственной и самодостаточной причиной той активности братчиков, которая так пугала виленских католикофобов, а между тем была вполне предсказуемой реакцией на притеснения католической церкви.

Страница