Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Долбилов cтр.№ 113

В русло разбора оспариваемой паствы Муравьев стремился направить и деятельность частных миссионеров. Одним из них был отставной поручик, небогатый помещик В.К. Высоцкий, бывший католик, обратившийся в православие в 1858 году после исцеления от тяжелой болезни у мощей св. Тихона Задонского ^[704]. Высоцкий, по словам архиепископа Минского Михаила, «посвятил себя аскетической жизни и на труд обращения прежних своих единоверцев в Православие». Убедившись в том, что Высоцкий «глубоко проникнут чувством русского патриотизма, обладает сметливостью и практическими религиозными познаниями для проповедования Православия околичной шляхте» (т. е. в той социальной среде, из которой он вышел), а также и «в сердечной преданности его миссионерскому призванию», Михаил просил и получил разрешение Муравьева на поручение Высоцкому распространять в народе иконы, наперсные крестики и духовную литературу ^[705].

Высоцкий вскоре развил энергичную деятельность в Пинском уезде. На свою миссию он смотрел и побуждал смотреть других как на почетное личное поручение генерал-губернатора. Заручившись содействием местных православных священников, чиновников ведомства государственных имуществ (в округе проживали в основном государственные крестьяне) и жандармского офицера, он, как и «обратители» в Куродичах, избрал главным орудием миссионерской пропаганды хранившуюся в православной консистории документацию за предшествующие десятилетия. Предъявление приходских списков, записей о крещении жителей данного села или их предков в униатском храме подкреплялось административным нажимом, и в ряде случаев католические деканы были вынуждены сами уведомлять прихожан об их перечислении в ближайший православный приход. В письме помощнику генерал-губернатора А.Л. Потапову, изобилующем просторечными выражениями и ошибками в орфографии и грамматике, Высоцкий бесхитростно заявлял: «…это избранный мой любимый предмет об исключении их из списков католических» ^[706]. Иными словами, собеседованию с крестьянами об основах веры и религиозной истине новоиспеченный миссионер предпочитал куда более простую процедуру, нечто вроде коллективной перерегистрации. Крестьянам внушали, что они неправильно считают себя католиками.

К успеху это приводило не всегда. Так, прихожане костела в Охове Пинского деканата, дав в ноябре 1864 года «с добровольного своего расположения» подписки о «выполнении в точности всего того, что потребует наша церковь» и согласившись на переделку костела в православный храм, вскоре доставили Высоцкому много неприятных хлопот. Уже после освящения церкви они, «по-видимому, с подстрекательства соседних помещиков, коих предковские фамилийные прахи погребены около этой церкви… совершенно было отложились, давши как бы твердое намерение умереть католиками…». Против предполагаемого «подстрекательства» богатых католиков (в глазах которых, как нетрудно догадаться, подстрекателем и махинатором был именно Высоцкий) следовало употребить более изощренные приемы, чем уведомление крестьян явочным порядком о незаконности исповедания ими католической веры. Пригодились пастырские навыки протоиерея Грудницкого: он, «зная хорошо католическую службу, исповедывая их с применением к форме ксендзовской, разрешил некоторые недоразумения, по их понятию, ломание веры (sic. – М.Д.)» ^[707]. Гибридизация православной и латинской обрядности, столь осуждаемая миссионерами вроде Высоцкого в деятельности католической церкви, напротив, приветствовалась, если имелась надежда посредством такого совмещения удержать вчерашних католиков в новом вероисповедании.

В соседнем местечке Логишин «перерегистрация» на том же основании около 1880 прихожан из католиков в православные была, как казалось, удачно совершена в конце 1864 года. Высоцкий присутствовал при объявлении логишинцам указа католической консистории об исключении их из списков католической паствы и был убежден, что этого вполне достаточно для «воссоединения» их с православной церковью. Каково же было его расстройство, когда уже вскоре крестьяне «объявили решительно, что все они и дети их умрут католиками». Миссионер не горел желанием вступать с «незаконными» католиками в религиозный диспут, зато у него имелась наготове шаблонная схема для объяснения такого упорства: поблизости от Логишина находится крупный и влиятельный католический монастырь – само собой разумеется, «издревле православный». Высоцкий почти умолял администрацию поскорее отнять у католиков монастырь («со всеми зданиями хороший, обширный, на острове… имеет достаточно земли и рыбное озеро…» – живописал он тоном продавца, соблазняющего покупателя) и водворить в нем православных монахов из Великороссии: «…здесь по большому скоплению католиков и православных, между ними совсем окатоличившихся, даже и самое [православное] духовенство зарази[лось] немного этою болезнию…». После закрытия монастыря «м. Логишин, по моему взгляду, должно будет приклониться, и прочие католики за ним Пинского уезда при хорошем действии с помощию Божией могут обратиться», – заключал Высоцкий ^[708].

Фигура «миссионера», почти безраздельно уповающего на авторитет и силу светской администрации, не казалась Муравьеву чем-то аномальным. Напротив, то, что Высоцкий и ему подобные избегали при встречах с католическим простонародьем бесед о самом существе вероисповедания, чреватых жаркими спорами, а то и чем-нибудь худшим, устраивало виленские власти. Случай Логишина показывает, как легко ошибиться в этом расчете. Получая из Минской губернии одну за другой бодрые реляции о достижениях в разборе паствы, будто бы не затрагивавших прямо религиозные чувства народа, Муравьев в начале марта 1865 года отдал распоряжение о закрытии костела и монастыря в Логишине. Вместо того чтобы «пробудить» в жителях память о «православных» предках, это решение обострило противоречие между конфессиональной самоидентификацией и приписанной идентичностью. Возникший конфликт с властями длился до начала ХХ века. Номинально числясь православными, логишинцы в поколениях продолжали исповедовать католицизм, несмотря на разнообразные меры взыскания и устрашения ^[709]. Когда после издания указа «Об укреплении начал веротерпимости» от 17 апреля 1905 года, разрешившего переход из православия в другие конфессии, логишинцы наконец смогли легализовать свое католическое вероисповедание, министр внутренних дел А.Г. Булыгин по-своему отдал дань их упорству, сухо констатировав во всеподданнейшем докладе, что со времени закрытия костела в 1865 году «бывшие униаты м. Логишина оставались непоколебимыми в католицизме» (см. также гл. 10 наст. изд.) ^[710].