Беспокойное лето 1927 - читать онлайн книгу. Автор: Билл Брайсон cтр.№ 47

Благодаря росту антигерманских настроений ширилось и движение за трезвость. Проект Восемнадцатой поправки, запрещавшей производство и распространение алкоголя, быстро находил приверженцев в законодательных собраниях всех штатов, тем более что Антисалунная лига принялась проталкивать его с удвоенной силой. 16 января 1919 года Небраска стала тридцать третьим штатом, ратифицировавшим проект этой поправки, и, таким образом, она набрала треть голосов, необходимых для ее вступления в силу через год.

Несмотря на то, что Восемнадцатая поправка запрещала производство и распространение «опьяняющих напитков», в ней ничего не говорилось о том, как исполнять на практике это предписание, как и не было определения того, что считать этими самыми «опьяняющими напитками». Поэтому потребовался дополнительный Акт Волстеда, объясняющий правила запрета. Этот акт назван по имени Эндрю Дж. Волстеда, уроженца Миннесоты, главной запоминающейся чертой которого были пышные усы, нависающие над верхней губой. Сам Волстед, хотя и не был пьющим, никогда не добивался запрета на спиртное и не был активным проповедником трезвого образа жизни. Его фамилия оказалась связанной с законодательным актом только потому, что он был председателем Юридического комитета Палаты представителей Конгресса США и потому был обязан поставить свою подпись под официальным документом. И хотя эта фамилия часто упоминалась последующие десять лет, сам Волстед покинул свою должность после следующих выборов и вернулся домой в Гранит-Фолс в Миннесоте, где вел юридическую практику, а на досуге занимался любимым делом – читал «Записки Конгресса». Уэйн Уилер всегда заявлял о том, что сам лично разработал и сформулировал этот акт, но Волстед горячо опровергал эти заявления, хотя какая каждому из них была польза от того, что их признают автором плохо составленного законопроекта, не совсем понятно.

Акт Волстеда был предложен на рассмотрение Конгресса 19 мая 1919 года. Его основные цели, изложенные в преамбуле, казались не слишком настораживающими: «Запретить производство опьяняющих напитков и регулировать производство, распространение, использование и продажу жидкостей с высоким содержанием алкоголя в иных целях помимо производства напитков; обеспечить достаточное производство спирта для научных исследований и для его законного применения в производстве топлива, красок и в других сферах промышленности». Формулировка довольно неуклюжа, но ничего особенно тревожного здесь не заметно. Но, как всегда это бывает в юридических документах, самая важная информация пряталась в самом тексте закона, написанного мелким шрифтом. «Опьяняющими напитками» предлагалось считать жидкость с содержанием алкоголя выше 0,5 процента – примерно столько же его содержится, например, в кислой капусте. Многие из тех, кто поддержал проект Восемнадцатой поправки, считали, что она не затронет пиво и некрепленые вина, но только сейчас до них стал доходить весь истинный смысл будущего запрета.

Возможно, в этом и заключается главная особенность истории о том, как в Америке принимался Сухой закон – слишком многих он застал врасплох. Как писал историк Фредерик Льюис Аллен в своей книге «Только вчера»: «Страна приняла его не только охотно, но и не понимая, что он собой представляет».

Закон был настолько непроработанным, что даже те, кто поддерживал его в принципе, ужасались его практической реализации. Почти сразу же подскочил уровень преступности. Число убийств в стране увеличилось почти на треть. Особая опасность угрожала сотрудникам и агентам Департамента запрета. За первые два с половиной года было убито тридцать агентов во время выполнения служебных обязанностей. Небезопасно было и просто находиться рядом с ними, потому что они тоже, как и гангстеры, не церемонились в средствах. В одном только Чикаго за десятилетие агенты застрелили тридцать три невиновных гражданских лица.

При этом, несмотря на повышенную опасность, сотрудникам Департамента запрета платили меньше, чем мусорщикам, а это неизбежно влекло за собой коррупцию. Обычным правилом стало конфисковать нелегальную алкогольную продукцию, а потом тут же продать ее обратно владельцу. Каждое питейное заведение в среднем платило 400 долларов в месяц полицейским и чиновникам, которые только в Нью-Йорке за год на взятках зарабатывали около 150 миллионов долларов. Говоря вкратце, Сухой закон позволил разбогатеть огромному количеству человек.

Соблазн заработать на сомнительных схемах охватывал не только американцев. Под давлением Соединенных Штатов Канада запретила своим пивоварням и винокуренным заводам продавать продукцию жителям США, но вечно изобретательные контрабандисты нашли для себя удобный плацдарм на небольших островах Сен-Пьер и Микелон к югу от Ньюфаундленда. По прихоти истории они оставались владениями Франции с 1763 года и потому находились вне юрисдикции США и Канады. Буквально за один день Сен-Пьер и Микелон стали крупнейшими в мире импортерами алкогольной продукции. Туда завезли три миллиона бутылок шампанского, а также большую партию высококачественных бренди, коньяка, кальвадоса и других спиртных напитков, что сделало их крупнейшим заморским рынком Франции.

Когда американские власти попросили объяснить, как четыреста тысяч жителей островов неожиданно стали ценителями алкоголя, губернатор островов невозмутимо ответил, что не заметил особого всплеска потребления, как и не заметил возникновения двух дюжин больших новых складов по хранению этой продукции у главного порта на острове Сен-Пьер, но пообещал разобраться. Некоторое время спустя он признал тот факт, что запас алкоголя на островах Сен-Пьер и Микелон немного увеличился, но уверил, что весь он предназначен для продажи на Багамских островах, где употребление алкогольных напитков легально. Просто эта продукция временно хранится на Сен-Пьере.

Сухой закон также породил лицемерие в огромных масштабах. Летом 1926 года полковник Нед Грин, глава отделения Департамента запрета в Северной Калифорнии, был отстранен от должности, когда обнаружилось, что он проводил коктейльные вечеринки прямо в своей администрации в Сан-Франциско. «Меня давно нужно было отстранить», – признался он.

Не слишком усердно следили правительственные чиновники и за конфискованными партиями алкоголя. Летом 1920 года со склада в Чикаго бесследно исчезли 134 000 галлонов виски – 670 000 бутылок. Сторожа уверяли (правда, не очень убедительно), что ничего не слышали и не видели во время своей смены. Судя по национальным отчетам, к тому времени, когда в 1933 году Сухой закон был отменен, с правительственных складов пропало около 50 миллионов галлонов виски.

Обеспечивать исполнение постановлений, принятых в рамках Сухого закона, было почти невозможно, потому что они изобиловали различными ошибками и недочетами. Врачи могли легально выписывать своим пациентам алкоголь в лечебных целях, и они радостно ухватились за эту возможность, получая от этого занятия к концу 1920-х годов 40 миллионов в год. Как писал журнал «Нью-Йоркер», врачи часто просто давали пациентам незаполненные бланки рецептов. (На той неделе, когда Линдберг вылетел в Париж, уполномоченный по соблюдению Сухого закона Джеймс М. Доран подписал постановление об увеличении производства виски в медицинских целях на дополнительные три миллиона галлонов в год. Когда был задан вопрос, не слишком ли много производится виски для таких не очень обычных целей, представитель Министерства финансов ответил, что запасы быстро истощаются «из-за испарения».)