Беспокойное лето 1927 - читать онлайн книгу. Автор: Билл Брайсон cтр.№ 44

Желающих воспользоваться его именем без разрешения или уведомления было настолько много, что ему пришлось обратиться в детективное агентство, которое пресекло бы все попытки подобного рода. «Нью-Йорк таймс» писала о некоем предпринимателе из Кливленда, который нашел железнодорожного механика по имени Чарльз Линдберг, ничего не знавшего об авиации, и сделал его номинальным главой компании «Корпорация аэронавтики Линдберга», планируя продать ее акции за 100 миллионов долларов доверчивой публике.

Кульминацией недели Линдберга стал званый ужин, устроенный в его честь городской администрацией Нью-Йорка в отеле «Коммодор». Согласно «Нью-Йорк таймс», на ужине присутствовало 3700 гостей – все мужчины, поскольку женщин не приглашали. Это был крупнейший званый ужин, который когда-либо организовывала нью-йоркская администрация. Все газеты наперебой восторгались числами, описывая угощения и сервировку: 300 галлонов черепашьего супа, 2000 фунтов рыбы, 1500 фунтов ветчины из Виргинии, 6000 фунтов кур, 125 галлонов горошка, 15 000 булочек, 2000 головок латука, 100 галлонов кофе, 800 кварт мороженого, 12 000 пирожных, 300 фунтов сливочного масла, 36 000 чашек и тарелок, 50 000 серебряных столовых приборов – хотя стоит признать, что в разных изданиях числа приводились разные. Начало ужина было намечено на семь часов вечера, но из-за того, что нужно было как-то рассадить по стульям такую массу народа, к еде все приступили только в девять часов. Речи начали произносить только в одиннадцать, на три часа позже запланированного времени.

Вечером 15 июня Линдбергу пришлось в очередной раз убедиться в том, насколько суматошной стала его жизнь. После долгого дня, полного речей и приемов, он наконец-то попал на представление «Рио-Риты», но зрители пришли в такой восторг, что для того, чтобы их утихомирить, пришлось вызвать полицию, и представление началось на час позже. Не успело оно закончиться, как Линдбергу нужно было выезжать на ужин в честь Нунжессера и Коли в расположенном неподалеку театре Рокси. Там он вежливо просидел еще час. А потом тихо выскользнул через черный ход и уехал на Митчел-Филд, где поверх фрака надел куртку летчика и улетел в Вашингтон.

В Вашингтоне он проследил за починкой «Духа Сент-Луиса», сел в знакомую кабину и вернулся на самолете в Нью-Йорк. В семь тридцать утра он приземлился на Митчел-Филд, довольный тем, что его любимая машина опять находится в его распоряжении. Быстро приняв душ и переодевшись, он вернулся в апартаменты Фрейзи, а оттуда, не сомкнув глаз, отправился на очередные торжества.

Как выяснилось, планы на этот новый день были составлены совершенно нереалистичные. Его повезли на долгую церемонию в Бруклин, во время которой он должен был выступить перед двумя тысячами человек в Проспект-парке. Затем был намечен официальный обед в местном отделении организации «Рыцари Колумба». После этого предполагалось, что он поедет на стадион «Янки-Стэдиум», где проследит за игрой «Янкиз» с «Браунз» из Сент-Луиса, а потом вернется на Манхэттен, чтобы получить приз Ортейга в отеле «Бреворт», после чего будет присутствовать на еще одном званом ужине.

На «Янки-Стэдиум» специально для такого случая были заново покрашены три секции трибун; встречали его двенадцать тысяч болельщиков. Бейб Рут пообещал сделать хоум-ран в честь Линдберга, но к началу матча знаменитый авиатор так и не появился. Игроки и болельщики напрасно прождали почти полтора часа, но когда стало известно, что он все еще на Манхэттене, судья подал знак начинать игру без него.

Сезоны в бейсболе проходили неспешно, и на этой стадии никто еще не предполагал, что этот сезон окажется невероятно удачным не только для Бейба Рута, но и для «Янкиз» в целом. Перед началом сезона Рут признался журналисту, что не ожидает повторения своего рекорда по хоум-ранам 1921 года. «Для этого нужно рано начинать, и питчеры должны сыграться с тобой, – сказал он. – Я не начинаю рано, и питчеры не так уж и часто подавали мне четыре сезона». Словно в доказательство этого, он покинул первый матч, пожаловавшись на головокружение, и весь первый месяц сезона ему не удавалось отбивать как следует. 21 мая, в тот день, когда Линдберг приземлился в Париже, у Рута за плечами насчитывалось всего 9 хоум-ранов за 32 игры.

А потом произошли два события: на экраны вышел фильм «Бейб возвращается домой», и Рут неожиданно ожил. Один бог ведает, как этот фильм расшевелил его, но именно в этот самый момент Рут сделал пять хоум-ранов за два дня, причем в одном случае, в Филадельфии, он послал мяч так далеко, что тот вылетел за пределы стадиона и попал в двухэтажный дом через улицу. 7 июня количество сделанных Рутом хоум-ранов выросло до 18, а это уже давало повод надеяться на рекорд. Два дня спустя, в игре против чикагской команды на «Янки-Стэдиум», Рут украл домашнюю базу, то есть сделал то, что обычно не делают тридцатидвухлетние мужчины с начинающим расти животиком. Сезон вдруг стал интересным.

Рут сдержал слово и выполнил хоум-ран в честь Линдберга в День Линдберга. Это произошло в конце первого иннинга в противостоянии с Томом Захари, который позже, в конце сезона, в игре против Рута сделает еще более зрелищный хоум-ран. Вслед за Рутом на площадку вышел Лу Гериг и также выбил хоум-ран, примерно в том же направлении. К сожалению, Линдберг не стал свидетелем ни одного из них. «Я старался ради него, а он даже не объявился, – жаловался Рут впоследствии. – Он что, думает, что мы какая-то второстепенная лига?»

Но Линдберг не был виноват в том, что не успел на стадион. Его всюду задерживали люди, желавшие поговорить с ним, пожать ему руку и завладеть вниманием. Поэтому он освободился только после пяти часов, кода игра уже заканчивалась. Было решено, что заезжать на стадион все равно не имеет смысла, кортеж развернулся и поехал обратно в город, на вручение приза Ортейга из рук самого Реймонда Ортейга в отеле «Бреворт» в Гринвич-Виллидж. Там, как и везде, его поджидала толпа, и ему пришлось протискиваться в двери через море вытянутых рук.

К тому времени Линдберг уже имел довольно ошарашенный вид. Историк Хендрик Ван Лоон, встретившийся с ним посреди всей этой суматохи, высказывал серьезные опасения: «Никогда еще я не видел настолько безнадежно уставшего человека, как этот парень, мозг которого продолжал работать, тогда как тело его уже не поспевало. Еще три дня таких мучений, и жадные до сенсаций преследователи замучают его до смерти». В действительности Линдбергу пришлось терпеть все это больше трех дней, и каждый день был хуже предыдущего.

По крайней мере, ему повезло встретиться с Реймондом Ортейгом, поскольку Ортейг был приятным человеком, умевшим успокаивать людей и придавать им уверенность в себе. В детстве он был пастухом во Французских Пиренеях, но в 1882 году, в возрасте всего двенадцати лет, поехал вслед за дядей в Америку. Там он выучил английский язык, устроился на работу официантом в гостинице и принялся постепенно подниматься по карьерной лестнице – сначала стал метрдотелем, затем управляющим и, наконец, владельцем двух самых шикарных манхэттенских отелей, «Лафайета» и «Бреворта», расположеных в Гринвич-Виллидж. Для Ортейга Линдберг стал настоящим спасителем. В свое время Ортейг предложил выплатить приз в порыве неожиданной щедрости, но сейчас этот приз стал для француза худшим кошмаром. В попытках получить этот приз погибли шесть человек, и пока Линдберг не приземлился в Париже, казалось, что этот список будет только пополняться. Критики уже называли добродушного Ортейга убийцей, что для него было невыносимо.