Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - читать онлайн книгу. Автор: Пирс Брендон cтр.№ 136

Война обошлась в 9 миллиардов фунтов стерлингов, что увеличило национальный долг Британии в четырнадцать раз. Из-за этого будущие траты на империю пришлось жестко ужать. Дальнейшие сокращения объяснялись потерянными рынками и прибылью конкурентов — Японии и США.

Ужасающее количество потерь повлияло на колониальную (и внутреннюю) уверенность в британском лидерстве — в частности, из-за того, что Центральные державы оказались «по крайней мере, на треть лучше в массовой бойне, чем союзники» ^[1499].

Доминионы пострадали пропорционально своему населению — практически, столь же сильно, как Британия. В результате их народы чувствовали большую гордость за свой национальный вклад в победу, а их премьер-министры приобрели большее влияние на имперскую внешнюю политику. По словам сварливого и драчливого австралийского премьер-министра Билли Хьюза, в Римской империи имелся только один Цезарь, зато в Британской империи их много! ^[1500]

Военные неудачи, например, на полуострове Галлиполи и в Месопотамии, подрывали престиж. А от него, как выразился Морис Хэнки, секретарь Комитета по обороне империи, зависела Восточная империя Британии ^[1501].

Пасхальное восстание в Ирландии и большевистская революция в России вдохновили независимые движения по всей Европе. Военные цели союзников, в особенности, провозглашенные гордым и великодушным американским президентом Вудро Вильсоном, привлекали еще большее количество людей. Когда Вильсон проповедовал идеалы свободы, демократии и патриотизма, те, кто страдал под имперским ярмом, приветствовали его, считая спасителем. Мирный договор рассматривался как ужасающее предательство. Арабы, которых Т.Э. Лоуренс подбадривал «строить священный дворец мечты их национальных чувств» ^[1502], просто поменяли одну имперскую державу на другую, с добавлением унижения от наличия христианских сюзеренов и еврейского родины в Палестине. Индия испытывала горькое разочарование оттого, что за свой огромный вклад не получила справедливого вознаграждения. Ведь Декларация Монтегю в 1917 г. обещала «постепенное создание правительства, способного нести ответственность» ^[1503]. В Африке конфликт вызвал широко распространившийся раскол. Как писал сэр Гарри Джонстон, он стал «началом восстания против главенства белого человека» ^[1504].

Если вкратце, то Первая Мировая война, как и все крупные события, имела сложные и противоречивые последствия. Она скрепила «красную нить родства» ^[1505] между метрополией и доминионами. Однако Канада в некотором смысле действительно родилась, как гласит житейская мудрость, среди бойни на горной гряде Вими-Ридж ^[1506]. Австралия и Новая Зеландия выковывали свою индивидуальность во время суровых испытаний на полуострове Галлиполи. Повсюду конфликт одновременно усиливал имперскую солидарность и стимулировал надежды на самоопределение. Кастовый дух индийских войск пережил катастрофу на Ипре. Но по мере того, как борьба продолжалась, чужеземные придатки Британии, как и придатки Рима, о которых говорил Гиббон, научились презирать ее манеры имитировать мастерство, «при помощи которого она поддерживала свое увядающее величие» ^[1507].

Несмотря на отступничество Ирландии, война увеличила объем Британской империи, добавив два миллиона квадратных миль и примерно тринадцать миллионов подданных (по большей части — в Африке и на Ближнем Востоке). Конечно, новые колонии назывались подмандатными территориями. Это отражало высоконравственный тон, принятый миротворцами, и дурную славу, которая прилагалась к империалистической аннексии. Пока эти территории не будут готовы к независимости, их планировали удерживать под опекой от имени Лиги Наций, что преподносилось как священный долг. Но их окрасили красным цветом на карте. Казалось, что они составляют часть империи, которая достигла своего географического апогея между двумя мировыми войнами, став более внушительной, чем когда-либо. Однако с подъемом фашизма и приходом Великой депрессии эти территории все больше представлялись грузом, а не преимуществом для самой Британии. Многие почувствовали: империя стала пресыщенным гигантом, страдающим подагрой конечностей. Сам размер уменьшал и выкачивал ее силу.

Некоторые цитировали максиму, приписываемую Наполеону: «великие империи умирают от несварения желудка» ^[1508]. Другие вспоминали знаменитый вывод Гиббона: «Упадок Рима был естественным и неизбежным результатом чрезмерного величия. После того, как время или случайность убрали искусственные опоры, великолепная ткань порвалась под давлением собственного веса» ^[1509].

* * *

26 сентября 1914 г. процессия судов вошла в гавань Марселя при шумном приветствии, включая сирены, салют из орудий и музыку медных духовых оркестров, которые представляли бесконечные версии «Марсельезы». Конвой доставил первые 138 000 индусов, которые прибыли для поддержки шаткого Западного фронта. Их собирали среди представителей народностей, которые британцы считали «воинственными» — пенджабцы, белуджи, африди, сикхи, джаты, догры, гуркхи, патаны, гарвалы. Прибыли и контингенты из княжеств, правители которых сделали большой вклад в дело Британии, давая наличные, драгоценные камни, лошадей, верблюдов, а также подарив плавучий госпиталь под названием «Лоялти». Хотя сэру Пертабу Сингху, регенту Джодпура, было семьдесят лет, он лично пошел на действительную военную службу, словно чтобы подтвердить мнение Хардинга о том, что «князь — «белый человек» среди индусов» ^[1510].

Примерно через месяц после высадки на берег батальоны Лахорской дивизии отправились на передовую. Как раз тогда захватчики-немцы, отброшенные назад от реки Марны, попытались обойти по флангам союзников во Фландрии. В той низкой прибрежной долине, перерезаемой канавами, стоками и каналами, усыпанной фермами и рощами, индийцы стали свидетелями последнего этапа маневренной войны. Удар почти уничтожил Британские экспедиционные силы.