Огонь и ярость. В Белом доме Трампа - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Волф cтр.№ 49

Бэннон не слишком удивился, когда Трамп дал слабину: он прекрасно понимал, как легко заболтать балабола. Бэннон также понимал, что разрядка отношений с Райаном обусловлена тем, что Трамп осознал свое положение. Дело было не только в том, что Райан готов был идти на поводу у Трампа, но и в том, что Трамп готов был идти на поводу у собственных страхов насчет того, как мало он на самом деле знает о работе президента. Если Райан действительно может взять Конгресс на себя, думал президент, что ж, отлично, пускай он этим и займется.

* * *

Трамп почти не проявлял интереса к главной цели республиканцев, которая заключалась в отмене Obamacare. В свои семьдесят лет он страдал от лишнего веса и терзался всевозможными физическими фобиями (например, лгал о собственном росте, чтобы его индекс массы тела не говорил об ожирении), а потому не любил говорить о здравоохранении и прочих медицинских вопросах. Детали оспариваемого проекта казались ему особенно скучными: как только речь заходила об этой реформе, его внимание мгновенно рассеивалось. Он толком не знал положений Obamacare – разве что радовался глупому обещанию Обамы, что каждый сможет и дальше лечиться у своего врача, – и уж точно был не в состоянии описать, что изменилось в системе здравоохранения после принятия Obamacare и пошло ли это на пользу обществу.

До избрания на пост президента он, скорее всего, ни разу в жизни не вел осмысленного разговора о медицинском страховании. “Нет ни в этой стране, ни во всем мире человека, который думал бы о медицинской страховке меньше Дональда”, – сказал Роджер Эйлс. Когда в одном из интервью в ходе кампании его спросили о важности отмены или реформы Obamacare, Трамп, мягко говоря, поплыл, не зная, какое именно место занимает этот пункт в его программе: “Это важная тема, но у нас полно других важных тем. Вероятно, она входит в десятку. Пожалуй, так. Но конкуренция огромна. Сложно сказать точно. Возможно, она одна из двенадцати. А может, из пятнадцати. В двадцатку она входит точно”.

Как ни парадоксально, в этом заключался один из аспектов его привлекательности для многих избирателей: Обама и Хиллари Клинтон явно хотели говорить о реформе здравоохранения, но Трамп, как и почти все остальные, говорить о ней совершенно не желал.

Учитывая все это, он, вероятно, предпочитал, чтобы медицинская страховка была у большего, а не у меньшего количества людей. Когда настала пора действительно задуматься над этим вопросом, он даже стал склоняться к поддержке Obamacare, а не к отмене реформы. Кроме того, он сделал ряд поспешных обещаний в духе Обамы и даже заявил, что при грядущей реформе Trumpcare (впоследствии его отговорили от подобного ребрендинга – политологи сумели ему объяснить, что в этой ситуации ему лучше не присваивать программе собственное имя) никто не лишится медицинской страховки, которая и впредь будет покрывать предсуществующие состояния. Пожалуй, он поддерживал государственное медицинское страхование сильнее любого другого республиканца. “Почему Medicare не может просто застраховать всех и каждого?” – раздраженно спросил он в ходе совещания со своими советниками, которые все как один решили не реагировать на эту ересь.

Оборону держал Бэннон, который упорно считал отмену Obamacare главной целью республиканцев и утверждал, что, имея большинство в Конгрессе, они просто не смогут смотреть в глаза избирателям, не исполнив своего обещания об отмене реформы. С точки зрения Бэннона, отмена была их обетом – именно отмена должна была принести самый удовлетворительный, даже катарсический результат. Кроме того, добиться ее было проще простого, ведь практически каждый республиканец уже публично заявил о намерении голосовать за отмену Obamacare. Но Бэннон понимал, что реформа здравоохранения может понизить популярность трампизма-бэннонизма среди рабочего класса, а потому старался при ее обсуждении держаться на заднем плане. Впоследствии он даже не попытался объяснить, почему умывает руки, сказав лишь: “Я не вмешиваюсь в вопросы здравоохранения, потому что это не мое”.

В результате Райан сбил всех с толку своим планом “отменить и заменить” Obamacare, который пришелся Трампу по душе. Отмена удовлетворяла республиканской стратегии, а замена позволяла сдержать обещания Трампа, которые иначе остались бы голословными. (И неважно, что в представлении президента план “отменить и заменить” был совсем не таким, как в представлении Райана.) Слоган “отменить и заменить” был весьма удобен, ведь он казался весьма осмысленным, не имея при этом никакого конкретного значения.

Через неделю после выборов Райан приехал в резиденцию Трампа в Бедминстере, Нью-Джерси, чтобы там провести брифинг об “отмене и замене” Obamacare. С собой он прихватил Тома Прайса – конгрессмена от штата Джорджия и врача-ортопеда, который стал штатным экспертом Райана по вопросам здравоохранения. Райан и Прайс кратко рассказали Трампу – который постоянно отклонялся от темы, чтобы поговорить о гольфе, – о семи годах республиканского законотворческого процесса касательно Obamacare и возможных республиканских альтернатив. Это был прекрасный пример работы мысли Трампа: он соглашался с любым, кто, как казалось, лучше него разбирался в проблеме, которая его не заботила или подробности которой просто его не увлекали. “Отлично!” – восклицал он после каждого положения и регулярно пытался вскочить с кресла. В ходе той же встречи Трамп охотно согласился вверить Райану разработку реформы и назначить Прайса министром здравоохранения и социальных служб.

Кушнер в основном молчал во время обсуждения вопросов здравоохранения. На публике он признавал, что республиканской администрации необходимо разобраться с Obamacare, но в частных беседах, казалось, давал понять, что лично он выступает против как отмены, так и отмены и замены реформы. Они с женой разделяли характерное для большинства демократов мнение насчет Obamacare (она лучше альтернативных вариантов, а проблемы можно исправить в будущем) и стратегически считали, что новой администрации лучше одержать несколько более простых побед, прежде чем вступать в битву, победить в которой было сложно или вообще невозможно. (Кроме того, брат Кушнера Джош руководил страховой компанией, которая зависела от Obamacare.)

Белый дом в очередной раз оказался разделен в политическом отношении: Бэннон занял абсолютистскую позицию, Прибус объединился с Райаном для поддержки республиканского лидерства, а Кушнер по-прежнему разделял умеренную демократическую точку зрения, не видя в этом никакого противоречия. Что же касается самого Трампа, он просто пытался уйти от обсуждения вопроса, который его не слишком волновал.

Слаженная работа Райана и Прибуса обещала освободить президента и от других проблем. По плану Райана, реформа здравоохранения должна была стать своего рода волшебной пилюлей. Реформа, которую спикер намеревался провести через Конгресс, должна была обеспечить гарантированные Трампом налоговые послабления, а это, в свою очередь, позволило бы сделать обещанные президентом инфраструктурные инвестиции.

В результате этот эффект домино, который должен был триумфально провести администрацию Трампа через весь период до августовских каникул и прославить его как одного из главных президентов-реформаторов современности, позволил Райану сохранить место спикера и превратиться из презираемого символа кампании в человека президентского аппарата в Конгрессе. Фактически президент, прекрасно понимая, что ему самому и его руководящему звену не хватает опыта законотворчества (на самом деле такого опыта не было ни у одного из высокопоставленных чиновников администрации), решил поручить осуществление собственной программы человеку со стороны, который до недавнего времени был его заклятым врагом.