Огонь и ярость. В Белом доме Трампа - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Волф cтр.№ 52

Однако Бэннон считал, что в Белом доме он оказался не случайно. Он был убежден – и не мог это убеждение держать при себе, чем неуклонно подрывал отношения с президентом, – что все оказались здесь именно благодаря его усилиям. И, что еще важнее, он был единственным, кто появлялся на работе ежедневно и кто задался целью изменить страну. Изменить быстро, радикально и по-настоящему.

Идея разделенного электората – “голубые” и “красные” штаты ^[28], две противоположные системы ценностей, глобалисты и националисты, истеблишмент и бунтующие популисты – так в медиа вкратце рисовали культурный разлом и нынешние политически мутные времена, да и в значительной степени общее состояние дел. Бэннон же верил в то, что это в буквальном смысле разлом. Соединенные Штаты превратились в страну с двумя враждебными народами. Один неизбежно победит, а второй проиграет. Либо один будет доминировать, а второй станет маргинальным.

Такая современная гражданская война – война Бэннона. Страна, опиравшаяся на доблесть, характер и силу американских рабочих времен 1955–1965 годов, была тем идеалом, который он намеревался защищать и восстанавливать: торговые соглашения либо торговые войны, поддерживающие американского производителя; иммиграционная политика, защищавшая в то время американский рабочий класс (а следовательно, и американскую культуру или, по крайней мере, американскую идентичность); международная изоляция, которая сохранит американские ресурсы и задушит давосский менталитет правящего класса (и заодно спасет жизни военнослужащих из рабочей среды). Для подавляющего большинства в стране, кроме Дональда Трампа и крайне правых, это попахивало завиральным политико-экономическим шаманством. Но для Бэннона это были революционные и, можно сказать, религиозные идеи.

Остальные обитатели Белого дома относились к этому как к его несбыточной мечте. “Стив это… Стив” – так мягко формулировался принцип терпимого отношения к нему. “У него в голове крутится такое”, – сказал президент, развивая свою апробированную тему об отставке Бэннона.

Но речь шла не столько о проблеме “Бэннон против всех”, сколько о выборе: Трамп с Бэнноном или Трамп без Бэннона. Если, находясь в мрачном и агрессивном состоянии, Трамп мог открыто выражать бэнноновские взгляды, то с такой же легкостью он мог про них забыть и добиваться собственного ублажения здесь и сейчас. И это отлично понимало его окружение, не стоявшее за Бэннона. Когда босс был счастлив, можно было рассчитывать на традиционный, поэтапный – “шаг назад, два шага вперед” – политический подход. Даже своего рода центризм, неприемлемый для Бэннона ни в каком виде, мог сработать. И тогда широковещательные заявления Стива о том, что трампизм будет рулить страной в ближайшие пятьдесят лет, были бы реализованы с приходом к власти Джареда, Иванки и Goldman Sachs.

К концу марта победу одерживала именно эта команда. Усилия Бэннона использовать грандиозный провал реформы здравоохранения как свидетельство того, что их врагом является истеблишмент, увы, привели к обратному результату. Для Трампа это было его личное поражение, но поскольку у него не может быть поражений по определению, то этот провал означал победу – если не сейчас, то в будущем. Вот почему Бэннон, этакая Кассандра в статусе наблюдателя, стал проблемой.

Объясняя свои давнишние объятья с Бэнноном, Трамп теперь поливал его презрением – и отрицал, что объятья имели место. Если в Белом доме что-то пошло не так, то во всем был виноват Стив Бэннон. Его очернение превратилось для Трампа в своего рода забаву. И даже в философический анализ: “Проблема Стива Бэннона – пиар. Он не понимает, что это такое. Его же все терпеть не могут. Потому что… смотрите сами. Его плохой пиар бросает тень на других”.

Вопрос вопросов: как Бэннон, антисистемный популист, мог поверить в то, что он поладит с Трампом, миллиардером, использующим систему в своих личных целях? Бэннон затеял с Трампом некую игру. Вот только он практически ее не вел – либо просто проигрывал. Вслух трубя о победе Трампа, он невольно всем напоминал о том, что, когда он присоединился к избирательной гонке, за два с половиной месяца до выборов, данные опросов показывали такой дефицит голосов, при котором любая кампания была бы обречена. Без него, Бэннона, Трамп превратился бы в Уэндела Уилки ^[29].

Бэннон отдавал себе отчет в том, что не стоит занимать место Трампа в лучах прожекторов. Он хорошо знал, что президент последовательно развеивает чужие заслуги, так как они должны принадлежать исключительно ему. Он и Кушнер, две самые заметные фигуры в Белом доме, профессионально отмалчивались. А при этом Бэннон присутствовал везде, и президент небезосновательно подозревал его в приватном общении с прессой. Бэннон частенько говорил о себе “президент Бэннон”, и далеко не всегда это можно было списать на самоиронию. Келлиэнн Конуэй, которую регулярно упрекали за желание посветиться, с горечью подтвердила наблюдение президента, что Бэннон стремится попасть на каждую коллективную фотографию в Белом доме. (Все, похоже, подсчитывали, у кого больше громких фотографий.) А еще Бэннон не очень-то маскировал, что именно он автор многих анонимных высказываний, которые приводят в прессе, и не слишком скрывал свои выпады против Кушнера, Кона, Пауэлл, Конуэй, Прибуса и даже дочери президента (и тем паче дочери президента).

Любопытно, что Бэннон никогда не комментировал Трампа – до поры до времени. Видимо, правильность и надежность президента занимали центральное место в бэнноновской конструкции: Трамп – идея, которую надо всячески поддерживать. В этом было что-то от традиционного респекта Овальному кабинету. На самом деле, все обстояло ровным счетом наоборот. Бэннон – всего лишь лодка, которая ничего не значит без гребца. Каким бы уникальным, чуть ли не волшебным, ни казался его вклад в победу Трампа, возможности Бэннона зависели исключительно от своеобразного таланта босса. А он лишь его тень, его Кромвель, как он сам выражался, прекрасно помня о судьбе последнего.

Но преданность Трампу как идее никак не защищала Бэннона от его постоянных выпадов. Президент собрал большое жюри присяжных, чтобы решить его судьбу, и в оскорбительном стиле “борщкового пояса” предъявил длинный список недостатков обвиняемого: “У парня вид бездомного. Прими душ, Стив. Ты уже шестой день носишь эти брюки. Он говорит, что зарабатывал приличные деньги, но я ему не верю”. (Примечательно, что президент никогда не интересовался политическими взглядами своего высокопоставленного подчиненного.) Администрация проработала всего каких-то пару месяцев, а все СМИ уже предрекали отставку Бэннона.

Чтобы заслужить похвалу президента, достаточно было при нем неодобрительно и хлестко высказаться о его главном стратеге или привести чужую критику. Главное, не отзываться о Бэнноне положительно. Даже небольшая похвала перед “но” – “Стив, конечно, умен, но…” – могла вызывать у Трампа оскал или недовольную гримасу, если сразу за этим не следовало “но”. (Вообще, упоминание об уме кого бы то ни было неизбежно вызывало у Трампа недовольство.) Кушнер сделал Скарборо и Бжезински ведущими своего рода утренних телешоу, смысл которых сводился к размазыванию Бэннона по тарелке.