Огонь и ярость. В Белом доме Трампа - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Волф cтр.№ 47

* * *

Одним из многих покровителей Джареда Кушнера был бывший британский премьер-министр Тони Блэр, с которым Кушнер познакомился в 2010 году, когда они оба присутствовали на берегу реки Иордан при крещении Грейс и Хлои Мёрдок, маленьких дочерей Руперта Мёрдока и его тогдашней жены Венди. Джаред и Иванка жили в том же доме на Парк-авеню, где жили и Мёрдоки (Мёрдоки временно снимали там квартиру, пока ремонтировался их огромный трехквартирный дом на Пятой авеню, но ремонт растянулся на четыре года). В тот период Иванка Трамп стала одной из ближайших подруг Венди Мёрдок. Впоследствии Мёрдок заявил, что Блэр, который стал крестным отцом Грейс, крутил роман с его женой и тем самым спровоцировал их расставание. После развода Венди достались Трампы.

Однако в Белом доме дочь и зятя президента стали по иронии судьбы обхаживать как Блэр, так и Мёрдок. Не имея влияния почти ни в одной из многих правительственных сфер, с которыми он теперь был связан, Кушнер был восприимчив к этому заискиванию и отчаянно хотел услышать дельный совет. Блэр теперь занимался благотворительностью и частной дипломатией и имел целый ряд бизнес-интересов на Ближнем Востоке, а потому особенно старался повлиять на некоторые ближневосточные инициативы Джареда.

В феврале Блэр посетил Кушнера в Белом доме.

Будучи независимым дипломатом и желая доказать, что он полезен новой администрации, в ходе этого визита он сообщил любопытную информацию. Он сказал, что есть вероятность, что британцы следили за деятельностью штаба Трампа, прослушивая телефонные звонки и другие каналы связи, возможно, даже самого Трампа. Как догадывался Кушнер, здесь британские спецслужбы выступали в качестве шабесгоев. По субботам правоверные евреи не имеют права ни включать свет, ни просить кого-либо включить свет. Однако никто не запрещает им высказывать мысль, что при свете видеть куда проще, когда рядом оказывался нееврей, который может включить свет за них. Хотя администрация Обамы и не могла попросить британцев шпионить за штабом Трампа, британцев могли подвести к мысли, что это пойдет всем на пользу.

Непонятно, были ли сведения Блэра слухом, основанной на фактах догадкой, его собственным домыслом или неопровержимой истиной. Однако, пока президент переваривал новые данные, Кушнер и Бэннон отправились в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли, где встретились с Майком Помпео и его первым замом Джиной Хэспел. Через несколько дней ЦРУ дало туманный ответ, что информация неверна и появилась из-за “недопонимания”.

* * *

Политика еще задолго до эпохи Трампа стала смертоносным делом. Теперь она была игрой, в которой может быть только один победитель: если одна сторона в выигрыше, другая неизбежно терпит поражение. Победа одной стороны равносильна гибели другой. Представление о политике как о торговле, где у кого-то есть необходимые товары – голоса, расположение, старый добрый патронаж – и вопрос только в цене, уже устарело. Теперь это была борьба добра со злом.

Любопытно, что для человека, который вроде бы возглавлял движение, основанное на гневе и воздаянии за грехи, Трамп был весьма старомодным политиком (по крайней мере, так считал он сам). Он был готов договариваться. Ты мне – я тебе. Он считал себя непревзойденным тактиком, который всегда знал, чего хочет другая сторона.

Стив Бэннон подталкивал его использовать в своей популистской модели образ Эндрю Джексона ^[26] и забрасывал его книгами о Джексоне (которые оставались непрочитанными). Но верхом совершенства для него был Линдон Джонсон. Линдон Джонсон был большим человеком, который умел спорить, заключать сделки и подчинять людей попроще своей воле. Он торговался так, что в итоге каждый что-нибудь да получал, но лучший воротила получал немного больше. (Однако Трампу не нравилось, чем кончил Линдон Джонсон, ведь он одним из первых современных политиков провалился как на военном, так и на моральном фронте.)

Но теперь, проведя в должности чуть более семи недель, Трамп считал свое положение уникальным и из ряда вон выходящим. Ни одному президенту до него (хотя он и делал скидку Биллу Клинтону) не приходилось постоянно отбиваться от нападок врагов. Хуже того, против него была настроена вся система. Бюрократическое “болото”, спецслужбы, несправедливые суды, лживая пресса – все они выступали против него. Это была вечная тема для разговоров президента с руководящим составом аппарата: никто не упускал случая обсудить мученичество Дональда Трампа.

В вечерних звонках президент снова и снова повторял, насколько это несправедливо, и пересказывал слова Тони Блэра – и остальных! Все складывалось в единую картину. Против него плели заговор.

Несомненно, ближайшие соратники Трампа знали, какой он непредсказуемый, и всех до единого это тревожило. Порой в неблагоприятной политической обстановке у него случались моменты полной иррациональности, и это признавал почти каждый. Когда это происходило, он злился в одиночестве и никого к себе не подпускал. Руководящий состав администрации в эти мрачные периоды, как правило, во всем с ним соглашался, что бы он ни говорил. Если некоторые и пытались увильнуть от прямого ответа, Хоуп Хикс никогда не шла на такие уловки. Она соглашалась с ним абсолютно во всем.

Вечером 3 марта в Мар-а-Лаго президент посмотрел интервью Брета Байера с Полом Райаном на канале Fox. Байер спросил спикера об опубликованном на новостном сайте Circa, принадлежащем консервативной вещательной корпорации Sinclair, отчете, в котором утверждалось, что Башня Трампа в ходе кампании находилась под наблюдением.

Ранним утром 4 марта Трамп разразился потоком твитов:

В 6.40 утра он позвонил Прибусу и разбудил его своим звонком. “Ты видел мой твит? – спросил он. – Мы поймали их с поличным!” Затем президент поднес телефон к телевизору, чтобы Прибус услышал повтор программы Байера.

Его не интересовала точность, но точным он быть и не умел. Он высказывался во всеуслышание, показывая всем свою боль и раздражение. Делая ошибки в словах, используя жаргон семидесятых – при слове “прослушка” сразу представлялись агенты ФБР, сидящие в тесном фургоне на Пятой авеню, – он казался эксцентричным и нелепым. Из множества твитов, которыми он выставлял себя на посмешище, с точки зрения прессы, сотрудников спецслужб и до крайности довольных демократов, твиты о прослушке стали квинтэссенцией его невежества и позора.