Ужас на поле для гольфа - читать онлайн книгу. Автор: Сибери Куинн cтр.№ 118

– Хм, – пробормотал де Гранден, – думаю, что, возможно, мы начинаем видеть слабый, маленький луч света. Благодарю вас, мадам, – на этом все.

– Луна почти полная, друг мой Троубридж, – заметил де Гранден невзначай около одиннадцати часов этим вечером. – Разве это не идеальное время для небольшой поездки?

– Нет, это не так, – ответил я. – Я устал, и я бы поскорее улегся спать, чем мотаться с вами по всему городу. Но, полагаю, у вас имеется что-то в рукаве, как обычно.

– Mais oui, – ответил он с озорной улыбкой, – под каждым локтем, друг мой, и не только. Давайте мы отправимся к мадам Четвинд.

Я поворчал, но согласился.

– Ну, вот и приехали, – прорычал я, когда мы остановились у коттеджа Четвиндов. – Что будем делать дальше?

– Войдем, конечно, – ответил он.

– Войдем? В этот час?

– Ну, конечно. Вряд ли я ошибаюсь, но думаю, там есть то, что нам нужно увидеть, и этого мы не можем пропустить.

– Но это нелепо, – возразил я. – Кто когда-нибудь слышал о том, чтобы беспокоили больную женщину в такой час?

– А мы и не будем беспокоить ее, друг мой, – ответил он. – Видите, у меня есть ключ от ее дома. Мы вторгнемся, как пара абсолютно бесспорных грабителей, и расположимся как можно удобнее, чтобы увидеть то, что должны увидеть.

– Ключ от ее дома! – эхом отозвался я в изумлении. – Как вы его достали?

– Просто. В то время как горничная с кислым лицом принесла мне стакан воды этим утром, я сделал слепок ключа на куске мыла, который привез для этой цели. Сегодня днем у меня был слесарь, он изготовил мне дубликат со сделанного мною слепка. Parbleu, друг мой, разве Жюль де Гранден не прослужил много лет в Sûreté и не смог узнать больше способов, чем один, для входа в дома других людей!

Тихо, мягко ступая, мы поднялись на веранду, вставили ключ Иуды в замок передней двери и позволили себе войти в прихожую миссис Четвинд.

– Итак, пожалуйста, друг мой Троубридж, – велел де Гранден, ущипнув меня за плечо. – Если мы затаимся в гостиной, у нас будет хороший обзор обеих лестниц и зала, но мы останемся в тени. Это хорошо, потому что мы пришли посмотреть, но не показать себя.

– Я чувствую себя злодеем… – начал я нервным шепотом, но он резко меня прервал.

– Спокойно! – выдохнул он. – Наблюдайте за луной, пожалуйста, друг мой. Разве она уже не заглядывает в окно?

Я взглянул на окно, перед которым стояла черная статуэтка, и заметил, что начал показываться край лунного диска, и длинные серебряные лучи растекаются по отполированному полу, освещая фигуру и окружая ее холодным сиянием.

Статуя представляла собой женскую фигуру, скрюченную и узловатую, и была исполнена в манере, напоминающей какую-то ужасную деформацию. Это был черный камень или смесь, которая блестела, словно свежесмазанная маслом, и из плечей направо и налево раскинулись по три руки. Ее голову увенчивала остроконечная шапка, а вокруг свисающих грудей и танцующих рук – змеи, скрученные и извивающиеся; пояс из черепов, вырезанный из блестящей белой кости, окружал ее талию. В противном случае она была бы обнаженной, и обнаженной настолько, что была непристойной даже для меня, врача, для которого человеческое тело не содержало секретов. Пока я смотрел, луч лунного света на полу медленно вырос; казалось, что и черная фигура медленно росла, затем снова уменьшалась и снова увеличивалась в высоту, в то время как ее извивающиеся руки и гирлянды извергающихся змей извивались с ужасающе жизненной живостью.

Я несколько раз моргнул, уверенный, что стал жертвой какой-то оптической иллюзии из-за игры лунных лучей на черном силуэте статуи, но звуки с лестницы заставили мой взгляд метнуться вверх.

Легкие и прерывистые, но, несомненно, приближающиеся, мягкие шаги звучали на непокрытых ковром ступеньках лестницы, – ближе, ближе, пока высокая, медленно движущаяся фигура не попала в зону нашего обзора.

Одетая от груди до коленей в прозрачную черную шелковую ночную сорочку, в сандалиях с золотыми перемычками на обнаженных ножках, с черной вуалью на лице, Айдолин Четвинд медленно и очень осторожно спускалась по лестнице, поскольку вуаль мешала ей видеть. Одна рука была вытянута вперед, ладонью вверх, пальцы прижаты друг к другу; в другой она держала пучок из семи палочек зажженного, дымящегося китайского трута, заложенных между пальцами. И тяжелые, необычайно сладкие пары из китайских свечек медленно поднимались вверх, окружая ее голову нимбом, как зловещим облаком.

Прямо перед черным изображением индийской богини, к которому она подошла медленным, осторожным шагом, она остановилась, склонившись, а затем поставила трутовые палочки в крошечную миску с песком, что стояла у ног статуи. Сделав это, она медленно отступила на пять шагов, сняла позолоченные сандалии, сдвинула обнаженные ноги, а затем внезапно упала на колени.

Как ни странно, обычно замечают именно пустяки среди более важных событий; и я заметил, что, когда она встала на колени, вместо того, чтобы вытянуть ступни назад, она опустилась именно на пальцы ног.

Мгновение она оставалась на коленях прямо перед черным изображением, которое уже было окружено сильным облаком розового дыма; затем, судорожным жестом сорвала вуаль с лица, спустила сорочку с груди, подняла руки и скрестив их, ладонями вперед, передо лбом, склонилась долу, пока скрещенные руки и лоб не коснулись навощенных досок пола. Некоторое время она оставалась в позе полного самоуничижения, затем поднялась, высоко подняла руки над головой, скрестила их перед лицом и снова бросилась на пол в полной прострации.

Снова и снова она повторяла это коленопреклонение быстрее и быстрее, пока не начала качаться вперед – назад тридцать или сорок раз в минуту, и мягкое похлопывание рук по полу не начало отбивать ритмичную барабанную каденцию ^[221]. Началось прерывистое пение в нетерпеливых коротких вдохах:

Она на мгновение сделала паузу, – казалось, проглотила нарастающий трепет, – выдохнула, как робкий, но решительный ныряльщик перед броском в озеро с ледяной водой, и затем продолжила:

– Grand Dieu, прости ее непробудное невежество, – она не ведает, что говорит! – пробормотал де Гранден рядом со мной, но не сделал никакого движения, чтобы остановить ее в ее святотатстве.