Одно слово стоит тысячи - читать онлайн книгу. Автор: Лю Чжэньюнь cтр.№ 120

Только сейчас Ню Айго понял, что после смерти Цао Цинъэ Пан Лина уже все просчитала. Если при жизни Цао Цинъэ вопрос о том, где будет жить Байхуэй, оставался открытым, то после смерти Цао Цинъэ этот вопрос не подлежал обсуждению. А это означало, что Пан Лина могла остаться без должного наказания, а Ню Айго в лице Байхуэй лишался важного источника информации: когда Цао Цинъэ уже не могла разговаривать, ее мысли выражала Байхуэй, и пусть девочка угадывала не все, тем не менее она стала вместилищем самых разных историй, которые ей поведала Цао Цинъэ и которые теперь не терпелось узнать Ню Айго. Лично ему Цао Цинъэ рассказывала о том, что происходило в ее жизни лет пятьдесят-шестьдесят тому назад, а вот Байхуэй она рассказывала истории двадцатилетней давности. Раньше он не относился к таким разговорам серьезно. Когда Цао Цинъэ делилась с ним чем-то сокровенным, он был лишь слушателем, а сам никогда с ней ничем не делился. Но сейчас, когда Цао Цинъэ уже умерла, эти разговоры показались ему важными. Поэтому такой ход Пан Лина, которая решила воспользоваться создавшейся ситуацией, только еще больше разозлил Ню Айго. Он еще мог бы проявить гибкость, если бы данный вопрос подняли в другое время, но коль скоро этот вопрос подняли сразу после смерти Цао Цинъэ, обсуждать его было неприемлемо. Поэтому Ню Айго заявил:

— Я не могу отдать ей Байхуэй. Какая репутация будет ждать нашу дочь, если ее мать — потаскуха?

— Но ведь твоей матушки больше нет, а сам ты часто в разъездах, как ты сможешь воспитывать Байхуэй?

— Начиная с этого момента я перестану быть в разъездах и осяду в Циньюане. А если мне придется куда-то поехать, я возьму Байхуэй с собой.

— Сейчас ты говоришь так назло.

Ню Айго, глядя на Ли Кэчжи, подозрительно спросил:

— А с чего ты такой непостоянный, у тебя какой-то интерес?

Ли Кэчжи прищелкнул языком и откровенно ответил:

— На самом деле ко мне обратилась не сама Пан Лина, а муж ее старшей сестры.

Мужа старшей сестры Пан Лина звали Лао Шан, он работал закупщиком на хлопкопрядильном заводе Циньюаня, который находился на улице Бэйцзе.

— Вместо того чтобы и дальше продавать рыбу в Линьфэне, я хочу вернуться в Циньюань и заняться перекупкой пряжи.

Тогда Ню Айго наконец-то прозрел, почему Ли Кэчжи взялся его уговаривать. И все-таки Ли Кэчжи оказался порядочным, раз у него хватило совести сказать Ню Айго правду. А раз так, значит, он мог считаться другом. Но, с другой стороны, друзья так не поступают. Ню Айго понял, что Ли Кэчжи появился на похоронах не случайно, а приехал по делу. Пока Ню Айго не разобрался во всех этих тонкостях, он еще был открыт для беседы, но теперь, распутав этот клубок, он вышел из себя:

— Ли Кэчжи, мы с тобой все-таки одноклассники, не поднимай больше этой темы, иначе я за себя не отвечаю.

Ли Кэчжи не ожидал такой реакции. Всплеснув руками, он лишь горько усмехнулся:

— Надо же, не виделись больше года, и ты превратился в меня, а я — в тебя.

Спустя три месяца после смерти Цао Цинъэ Ню Айсян вышла замуж. В молодые годы Ню Айсян продавала в поселке соевый соус, а потом перешла на мелочные товары. Когда это ее порядком достало, она перебралась в город, сняла секцию в центральном универмаге и стала продавать там чулочные изделия. Чулочными изделиями она торговала восемь лет. В ее лавке можно было купить чулки, носки, а также колготки. Еще там предлагались зажигалки, карманные фонарики, брелоки для ключей, щипчики для ногтей, чехлы для мобильников, кружки-термосы и прочая мелочевка. В этом же самом универмаге в обувной секции работала Чжао Синьтин — жена Сяо Цзяна, хозяина «Фотогорода „Восточноазиатская свадьба“», что находился на улице Сицзе. Секция Чжао Синьтин располагалась на первом этаже, а секция Ню Айсян — на втором. Когда о связи Сяо Цзяна и Пан Лина еще никто не знал, Ню Айсян и Чжао Синьтин, встречаясь, разговаривали друг с другом, когда же о связи Сяо Цзяна и Пан Лина стало известно, женщины только встречались, но разговаривать уже не разговаривали. Двадцать лет назад Ню Айсян из-за несчастной любви выпила ядохимикаты, после чего у нее повело шею и она стала мучиться икотой. Она икала уже двадцать лет подряд, а в прошлом году начала курить. Она курила каждый день и избавилась от икоты, но вот шея у нее по-прежнему осталась кривой. Поэтому во время ходьбы Ню Айсян всегда старалась шею вытягивать, из-за чего напоминала гусыню.

Будущего мужа Ню Айсян звали Сун Цзефан. Сун Цзефан работал охранником на городском винно-водочном заводе, который находился на улице Дунцзе. В этом году ему исполнялось пятьдесят шесть, год назад он похоронил жену. Сун Цзефан был старше Ню Айсян на четырнадцать лет. Если бы до этого Сун Цзефан не был женат, то эта разница в четырнадцать лет не казалась бы столь сильной, но поскольку жена у него раньше была, у них имелось и двое уже женатых сыновей, поэтому с детьми и внуками он казался намного старше, чем Ню Айсян. В молодые годы Сун Цзефан проходил службу в провинции Сычуань, а после демобилизации стал работать охранником на городском винно-водочном заводе в Циньюане, и это продолжалось уже тридцать лет. Сун Цзефан был худым, но большелицым, при этом лицо у него было квадратным. На его большом лице располагался большой рот, но разговаривал Сун Цзефан мало. А мало разговаривал он не потому, что не любил разговаривать, а потому, что был косноязычным и не умел выражать свои мысли. Если в девяти из десяти случаев у него была возможность промолчать, он молчал и поступал, как того требовали обстоятельства, но если оставшийся случай имел, к примеру, целых три пути решения, то ему все-таки приходилось объяснять свой выбор. Еще сложнее Сун Цзефану приходилось, если этот случай подразумевал не действия, а какой-то разговор. От напряжения он покрывался пятнами, не в силах произнести ни слова. Наконец после долгого молчания его первыми фразами были: «С чего бы лучше начать?» или: «Понимать-то я понимаю…»

Первую жену Сун Цзефана звали Лао Чжу. Она продавала лепешки у северных ворот. Кроме пшеничных лепешек, она также продавала пампушки обычные, пампушки-улиточки, пирожки на пару и лепешки с мясной начинкой. Лао Чжу была толстой, с большими, как у сома, губами и хорошо подвешенным языком. Как и все толстушки, говорила она писклявым голосом. Лао Чжу отличалась вспыльчивым нравом и последнее слово оставляла за собой. Так что Сун Цзефан у себя дома не мог исполнять роль хозяина. Другие мужчины в подобной ситуации затаили бы недовольство, а Сун Цзефана такая ситуация вполне устраивала, поскольку в этом случае ему не требовалось разговаривать. Всеми домашними делами, начиная от постройки дома, женитьбы обоих сыновей и заканчивая покупкой кувшинов для засолки утиных яиц, выбором этих кувшинов и определением количества этих яиц, заведовала Лао Чжу. Иной раз, когда Лао Чжу все-таки не могла принять решения сама, она приходила за советом к Сун Цзефану. Тот от напряжения покрывался пятнами и выдавливал из себя: «С чего бы лучше начать?» или: «Лао Чжу, а ты сама что думаешь?» Тогда Лао Чжу принималась думать сама и через какое-то время вновь обращалась к Сун Цзефану. А Сун Цзефан в ответ опять ее спрашивал: «Лао Чжу, а ты сама что думаешь?» Лао Чжу снова принималась искать решение. Спустя несколько таких заходов решение у нее все-таки находилось, но она всегда недовольно восклицала: «Чем же я раньше так провинилась, что мне досталось такое чудо в перьях?» или: «У меня такое ощущение, что я живу не с тобой, а сама с собой». Сун Цзефан только смеялся и, ни слова не говоря, выполнял то, что ему скажут. И пусть он не умел разговаривать, зато, работая охранником на винно-водочном заводе, он в свое удовольствие напевал себе под нос песенки.