Лунный ветер - читать онлайн книгу. Автор: Евгения Сафонова cтр.№ 73

Мысль не молчать, естественно, была для меня абсурдной.

— Я… в ту ночь я видела волка под своим окном.

— А. Так вот что я тогда делал. — Улыбка Тома вышла пугающе весёлой. — Отец запретил ехать к тебе сразу, как мы вернулись из Ландэна. Хотел, чтобы я спокойно переждал полнолуние. Однако мне слишком не терпелось тебя увидеть. Волку, видимо, тоже. — То, как резко он перестал улыбаться, напугало меня не меньше. — И я до сих пор не знаю, как добрался до ваших кроликов. Я проснулся в своей постели, одетый, не в крови, но то, что с ними случилось… это ведь явно моих рук дело. Вернее, клыков.

Отойдя от двери, я подошла к нему. Села в кресло: просто потому, что на ногах мне было не удержаться.

— И что, оборотня может исцелить сила истинной любви? Как в сказках? — я почувствовала, что мои губы изгибает горькая улыбка. — Но это невозможно, Том. Иначе все те истории об оборотнях, которые убивали своих жён…

— Нет. Это — невозможно. Иначе всё действительно было бы куда проще. — Том печально смотрел на меня сверху вниз. — Отец подозревал, что я всё же стану оборотнем. Потому и растил меня в Энигмейле: здесь скрывать мою тайну было бы проще. Но он до последнего надеялся, что я всё же избегну этой участи… и даже когда его надежды не оправдались, он не сдался. Он верил, что есть способ избавить меня от проклятия. Он искал информацию везде, задействовав все свои связи, все свои средства. Осторожно, через цепочку посредников, дабы никто не догадался, зачем графу Кэрноу могут понадобиться подобные знания. И он нашёл то, что искал, в тайных архивах Инквизиции. — Том коротко, прерывисто вдохнул. — Чтобы исцелиться, оборотень должен жениться на невинной девушке, которую любит всем сердцем и которая питает к нему нежные чувства. И если перед бракосочетанием провести определённый магический ритуал… в миг, когда оборотень прольёт кровь своей жены на брачном ложе, проклятье спадёт.

Это уже больше похоже на правду.

Впрочем, от этого не легче.

— Та кровь, о которой я думаю? — уточнила я. — Которую в старые времена демонстрировали на простынях?

— Да.

Значит, чтобы исцелить Тома, мы должны не просто пожениться, но и консумировать брак. Забавно… а ведь вчера, кажется, я была очень близка к тому, чтобы лишиться всякой возможности ему помочь. Если бы всё-таки осталась прошлой ночью в Хепберн-парке.

Когда я поняла, что часть меня жалеет об этом — о том, что сейчас я не могу развести руками и сказать: «Том, прости», — то ощутила жгучее отвращение к самой себе.

— А женщины-оборотни? — зачем-то угрюмо спросила я, заставляя свою внутреннюю эгоистку замолчать. — Им что делать?

— Не знаю. Наверное, ритуал един для всех. — Том явно растерялся. — Я не спрашивал… да и отца это вряд ли занимало. Им же двигал не научный интерес.

— Я ведь не люблю тебя. Ты знаешь это.

Заметив, как он вздрогнул, я торопливо добавила:

— Не той любовью, которую обычно подразумевают под «нежными чувствами».

— Любовь не должна быть взаимной. Важнее, что чувствует оборотень, чем то, что чувствуют к нему, — тихо проговорил Том. — Здесь «нежные чувства» стоит понимать буквально. Нежность, пусть даже дружеская. Симпатия. Главное, чтобы не отвращение или ненависть. Чтобы девушка пошла к алтарю добровольно… и отдалась мужу по собственному желанию. В этом смысл.

Логично. А то, что я питаю к Тому дружескую нежность, отрицать бессмысленно. Иначе я просто дала бы ему уйти.

Выходит, поволочь меня к алтарю силой всё равно бы не вышло. Нет, даже при таком раскладе Том не стал бы этого делать; но вот насчёт его отца я отнюдь не была столь уверена.

— И околдовывать невесту, полагаю, нельзя.

— Нет. Всё должно быть честно.

И снова логично. Думаю, только это и останавливало лорда Чейнза от того, чтобы подлить мне приворотное зелье.

— Но почему тогда это никому не известно? То, что оборотни всё же могут исцелиться? Если знала Инквизиция…

— Почему же никому? Оно просочилось в сказки… в искажённом виде. Но Инквизиция не хотела огласки. — Лицо Тома осталось спокойным, как и его голос, но пальцы, лежавшие на спинке кресла, непроизвольно сжались. — Они догматики, Ребекка. Расчётливые, хладнокровные. Для них все оборотни подлежали истреблению, потому что вероятность исцеления была не так велика, а вот опасность для окружающих и распространение заразы — гарантированы. Проще было выкосить всех под корень. Но если б люди знали, что исцеление возможно… они не позволили бы Инквизиции протолкнуть закон, осудивший нас на смерть. Не позволили бы сделать то, что сделали Охотники. Что и сейчас сделают с любым оборотнем, о котором узнают.

Я хотела возразить, хотела найти доводы против — ведь то, что он говорил, казалось мне чудовищным… а потом вспомнила бесстрастное лицо Гэбриэла, с каким он стрелял в каторжников, и промолчала.

Для тех, кто служит закону, жалость к преступникам — непозволительная роскошь. И если поставить на одну чашу весов кучку нечисти, способной погубить невинных людей, да к тому же ещё обратить их в себе подобных, а на другую всех остальных…

— Когда я узнал о гибели Элиота… я уже тем утром хотел покончить со всем этим. И покончил бы, если б не отец. Я не мог оставить его, не мог подвести после всего, что он для меня делал. Его и весь наш род. — Взгляд Тома снова сделался неживым; отвернувшись от меня, он прошёл к креслу напротив. — Но я не хочу быть монстром, Ребекка. Я мог бы подождать, пока полюблю снова, полюблю ту, кто ответит мне взаимностью… да только я знаю, что это займёт годы, если произойдёт вообще. А с каждой новой луной зверь во мне становится сильнее. Уже двое погибли по моей вине. Несчастный Элиот, несчастная девушка, которую он убил, не обретя покоя из-за меня… и вы с Рэйчел тоже могли умереть. — Упав в кресло, он закрыл лицо руками. — Если я не излечусь сейчас, если этих смертей будет больше… выбравшись из клетки в следующий раз, волк может устроить кровавый пир в Энигмейле. Я не хочу этого. И я не буду этого дожидаться.

В этом жесте, как и в его голосе, читалось не отчаяние, но бесконечная усталость. И это было страшнее отчаяния. Отчаяние — преходящая эмоция; то, на что оно толкает людей, — импульс, порыв, который можно погасить. Усталость же свидетельствовала, что человек много думал над тем, о чём говорит. И здесь не выйдет просто удержать его за руку в тот момент, когда желание умереть заглушит доводы разума, и дождаться, пока здравый смысл возьмёт своё. Это желание и было продиктовано здравым смыслом.

Я на его месте приняла бы точно такое же решение.

Я сидела в кресле, глядя на Тома, — а перед глазами почему-то вставало его лицо, покрытое испариной, и то, как он метался в жару, в бреду бормоча какую-то несуразицу.

Это было два года назад, ранней весной. Мы тогда гуляли вместе по окрестностям Грейфилда, когда увидели келпи. Волшебный конь стоял на берегу реки, раскапывая копытом снег, точно искал мёрзлую траву под холодной белизной. Он казался сотканным из чернил — тонконогий, ускользающий, изящный до того, что выглядел слегка прозрачным. Вороная грива колебалась на ветру с неестественной плавностью, так, словно даже сейчас вместо воздуха её окружала вода. Заметив нас, келпи застыл неподвижно, спокойно следя за нашим приближением, однако мы не решились подойти слишком близко. Поняв, что мы с Томом не горим желанием его оседлать — келпи обожают простаков, которые пытаются это сделать, и охотно позволяют вскарабкаться себе на спину, после чего увлекают несчастных в полынью, из которой явились, — конь разочарованно отвернулся и порысил по речному льду. Там он в какой-то миг и исчез, будто провалившись сквозь него. Я, любопытная донельзя, уговорила Тома пойти следом и отыскать ту самую полынью; да только тонкий весенний лёд, легко выдержавший поступь водного духа, не выдержал нашей. В итоге я оказалась в воде, и течение повлекло меня под белую корку, сковавшую реку, под которую легко было провалиться — и которую невозможно пробить снизу. Она лишила меня, завёрнутую в тяжёлый многослойный наряд, всякой возможности вынырнуть… но Том не раздумывая прыгнул за мной. Каким-то чудом мы выбрались, и если для меня всё обошлось — моё здоровье всегда было возмутительно крепким для нежной девы, которой полагалось щеголять томной бледностью и падать в обморок при каждом удобном случае, — сам он в итоге слёг с воспалением лёгких.