Поколение пустыни. Москва - Вильно - Тель-Авив - Иерусалим - читать онлайн книгу. Автор: Фрида Каплан cтр.№ 91

Марк привез детям кожаные дождевики, мой шурин и невестка прислали нам массу полезных для хозяйства вещей: разные кожаные сумки, стоячие лампы, платья американские, которые нужно было переделывать и перекрашивать, и много других подарков. Главное, его брат одолжил ему некоторую сумму денег, с которой мы могли начать восстанавливать наше хозяйство. Мы сняли двухэтажный дом неподалеку от того места, где мы жили, и начали подыскивать себе компаньонов для клиники и санатория. Для этого нам пришлось еще продать плац, который у нас был у самого моря в Тель-Авиве, на улице Алленби. Мы нашли среди наших друзей интерниста ^[461] и гинеколога. Первый был женат, и мы с его женой Ханой решили сами вести хозяйство и ограничиться самым минимальным персоналом. Только теймонка для «спонжи» (мытья полов), санитар и сестра — это было все, с чем мы открыли нашу больницу.

Моя мама переняла на себя все домашнее хозяйство и детей, а еду мы в судке им троим посылали раз в день из больничной кухни.

Для клиники купили общий подержанный автомобиль, полу-амбуланс, полу-такси, и в нем по очереди ездили в город за покупками. Вечером, кто был свободен, ездил в город в кино или театр. В этой же машине врачи делали свои визиты и иногда даже привозили больных.

Все пятеро начали ревностно учиться править машиной, чтобы получить «лайсенс» ^[462], и у нас сделался спорт, кто раньше выдержит экзамен. Наш гинеколог первый получил такой «лайсенс», и мы его употребляли за шофера. Первое время не обошлось без трений, без неувязок: у нас не было оборотного капитала. Иногда, когда мы получали заказ на роды или операцию, я в экстренном порядке звонила в тот мебельный магазин, где мы купили всю мебель и кровати, чтобы мне прислали еще кровать и матрац и еще вещи, без которых уже невозможно было обойтись. Так же было и с посудой. Вся посуда заказывалась по телефону по образцу, который был у нашего лиферанта ^[463]. И простыни, и подушки покупались по мере надобности.

Вначале дом был почти пустой, и только — как камуфляж — тут или там была прибранная комната с одной застеленной кроватью, стулом и столиком. Мы еще не были популярны, у нас не было достаточно пациентов, а персонал и продукты, освещение и вода, налоги и прочее — все шло своим путем. Мы все больше приходили к заключению, что «дом нас съедает». Мы начали вести переговоры с хозяином, чтобы он нам продал дом в рассрочку. В конце концов мы его уговорили и взяли большую ипотеку на это имущество, чтобы выплатить ему порядочную сумму.

Кроме больницы, которая первое время не давала достаточно работы и заработка, Марк начал ездить в окрестные деревни и колонии. У него появилась кое-какая практика среди арабов, и его вызывали на консультации. Наши компаньоны, конечно, делали то же самое.

Я еще раньше, до приезда Марка, занималась общественной работой в женских кружках. «Капля молока» ^[464], детский сад, группа для рукоделия, группа для изучения еврейского языка, также школьный родительский комитет, где учились наши дети. Женская общественная работа меня так затянула, что я должна была войти в разные центральные комитеты, и мне даже предложили ехать в Польшу для пропаганды. Теперь, когда для меня поездка в Польшу все равно была неизбежна (мне писали, что есть шанс продать дома), я охотно взяла на себя волонтерскую пропагандистскую работу. Я обещала им прочесть несколько докладов, как я это делала в России, но теперь у меня было гораздо больше знания Палестины. Я начала собирать интервью у некоторых деятельниц Палестины, и, конечно, первой была мисс Сольд.

Во время устройства нашего нового санатория мне пришлось столько работать, что я переутомилась, наши врачи настаивали на том, чтобы я использовала свою поездку не только для дел, но и для поправления здоровья. Меня послали на три недели в Карлсбад, но я предпочла маленький и симпатичный Яхмисталь, где было дешевле и не так шумно, как в Карлсбаде. Там были радиоисточники и та же вода, что и в Карлсбаде.

Я поселилась у одной чешки на горе, в маленькой, очень чистенькой комнатке. Внизу по камням журчал ручей, далеко, как черные жуки, сновали на горах и по дорогам автомобили, пропадали за поворотами и снова появлялись среди зелени. По вечерам, как фосфористые жуки-светляки, они загорались и потухали. Тишина была такая, что нервы успокаивались, я отдыхала и только тогда чувствовала, как я устала от всего: устройства дома, нового дела, ведения хозяйства, как я себя перегрузила работой, общественной, профессиональной и домашней.

Потолок моей комнатки под крышей был покатый, маленькие окошки с занавесочками из белого маркизета, на столе лежала скатерть из вязаных кружков, числом 365 — по числу дней в году, и такие же салфеточки белели повсюду, на комоде, на столиках. Хозяйка сама красила мебель и все, что можно было выкрасить в саду и в доме. Скамейки, садовые столы, какие-то мухоморы с красными головками и белыми пятнышками на них, все это, по-видимому, должно было служить украшением пейзажа. Кроме того, моя хозяйка пела тонюсеньким голоском и аккомпанировала себе на гитаре. Этот мещанский дилетантизм был как бальзам для моих нервов. Карлсбадская вода и ванны сделали чудо. Уже на второй неделе я была другим человеком.

Напротив нашего дома находился «Палас Отель». Оттуда после обеда к нам доносились звуки танцевальной музыки: и на большой веранде были видны танцующие пары. Даже лавирующие среди столиков лакеи с подносами казались издали, как Петрушки в кукольном театре. У нас была тишина, тиканье часов на стене, запах вереска и сосны. Там были огромные зеркала, ковры, горячая текучая вода, во всех комнатах телефоны, музыка и танцы два раза в день. Танцевали и стар, и млад. Танцмейстер с гладко прилизанными волосами, которые прикрывали его лысину, и худенькая девочка в черном, в меру декольтированном платье, которые назывались «эйнтанцеры» ^[465], вкрадчиво приглашали вас на танец. Фокстрот, блюз, танго и разные степы. С первых же шагов он и она делали технические замечания и — кончали тем, что приглашали вас взять несколько уроков, «если вы хотите идти с веком!»

Дамочка в черном ведет солидного господина — издали кажется, что это он ее ведет, но это иллюзия, старик еле усвоил себе всю модерную премудрость; но он небезнадежен, она его научит. Когда ей наступают на ее черные лодочки, она улыбается, она к этому привыкла.

Я решила, что не надо отказываться «идти с веком», и записалась на курс модных танцев. Но с первого же урока я была страшно обескуражена. Господин Муш (так он назывался) на меня накинулся:

— Где вы обучались этим балетным па? Здесь вы не в русском балете, и не старайтесь, пожалуйста, вести меня. Здесь я, я веду…