Поколение пустыни. Москва - Вильно - Тель-Авив - Иерусалим - читать онлайн книгу. Автор: Фрида Каплан cтр.№ 149

Также мы узнали сегодня о самоубийстве моего любимого писателя Стефана Цвейга. Он в Бразилии искал себе вторую родину и не нашел. Почему он не приехал к своему народу, в эту страну, где его любили и носили бы на руках?

14.3.42

У мамы было шестое кровоизлияние склерозного характера. Ей сделали переливание крови, она сильно ослабела и страдает анемией. Но это мало помогло, и через три дня ей стало хуже.

2 апреля.

Мне исполнилось 50 лет. Моя семья и больничные товарищи хотели как-нибудь справить мой юбилей, но я их просила ничего не делать: мамина болезнь и призыв Меира достаточные причины, чтобы не праздновать. Тем не менее мне прислали красивые подарки: альбом Родена, альбом Донателло, и дети приехали из кибуца. Меир мне принес цветы, похожие на орхидеи, которые я так люблю <культивированные ирисы>.

Цена на продукты сильно вздорожала: рыба 150 миль онса ^[799] (четверть кило), мясо почти так же, никогда этого еще не было здесь. Яблоки покупаем только для бабушки, клубнику тоже. Кондитерские товары — три шиллинга онса. Это — пасхальные цены, пришлось сильно поднять цены и в больнице.

Мой внук прислал мне рукоделие свое — альбом с рисунками «Беляночка ^[800] и гномы».

16.4.42

Моя бедная мама ослепла на один глаз. Врачи говорят, что это склероз, но она себя уверила, что от усиленного чтения. Она молит Бога, чтобы он сохранил ей второй глаз, так как ее единственное развлечение — чтение. Последнее время она перечла всего Чехова, Достоевского, Герцена и Толстого. <Она говорит, что читает все как в первый раз, но понимает лучше, чем в молодости, — тогда чтение было поверхностное.>

Мы ждем чудес на военном фронте, чтобы уничтожили Гитлера и его банду. Чтобы рассеять меня от моих горестей, пришли друзья и потащили меня на фильм с Вивиан Ли «Мост Ватерлоо», но я ревела все время.

24.4.42

Читаю книгу Элеонор Рузвельт о ее муже ^[801]. Сильная и большая женщина. Она не только перенсела стойко напасть — болезнь этого замечательного мужа, — она сумела еще вернуть его к работе и к его великой карьере.

3.5.42

Мама ходит на костылях и собирается домой, то есть в свою комнату.

У нас провел несколько дней Саул Черниховский, отчасти как пациент, отчасти как коллега мужа ^[802]. Он отдыхал в саду и читал Чехова. Вечером мы с ним сидели всей компанией в саду, и он нам рассказывал свои воспоминания «по земскому тракту»; память у него удивительная, он отчетливо и художественно рассказывал свои случаи из медицинской практики. Самый интересный случай, над которым мы все хохотали, о «свояченице батюшки». Компания земских деятелей раздражала батюшку <вдовца>: они приходили поздно вечером, подымали с постели молодую и красивую свояченицу, к которой батюшка был неравнодушен, и просили угощения. Ей приходилось спускаться в погреб то за кислой капустой, то за маринадами, за грибами и огурцами. И каждый раз кто-нибудь из компании должен был ей «светить». Батюшка сгорал от злости и ревности, но на следующий день повторялась та же история.

Затем он нам рассказал, как здоровая и молодая баба заболела маститом. Он, Черниховский, сам без наркоза сделал ей операцию, и за это она ему обещала зайца. И еще много рассказов, которые были напечатаны, но не со всеми пикантными подробностями, все эти истории в духе Боккаччо — о монахах, монахинях, архимандритах, попах и их женах, земских учителях и врачах. Много чисто медицинских случаев, далеко не смешных, но очень ярких и талантливо рассказанных. Много озорства и хулиганства было тогда в русской провинции; потом мы все вперемежку начали вспоминать разные случаи из гимназических лет до экзаменов включительно. Черниховский считает, что эти годы его <земской> медицинской практики, а также военно-медицинской службы были наиболее полезными для его дальнейшей практики и даже для его художественного творчества.

Моя мама была так увлечена его рассказами на хорошем русском языке, что забыла о всех своих болях в ноге и проч.

20.5.42

Сегодня мы гуляли по новому Лондон-сквер на берегу моря, я встретила доктора Злоцисти ^[803], он обещал нам подарить свою новую книгу о палестинских болезнях, но, кажется, скуп и вряд ли подарит! Очень занимательный старик, интересуется психопатологией возраста секса, климакса и проч.

30.5.42

Мы были приглашены на русский вечер, как я их называю «бывших людей». Были там те, кому не исполнилось еще 50 лет, но которые потеряли свои капиталы и «лицо» (профессию, общественное положение), а о стариках и говорить нечего: развалины, потеряли память, зрение, слух. Сидели они в первом ряду, с трубками, напряженно слушали ораторов, и многие из них вовсе не понимали иврит. Было жутко видеть этих «ционим ватиким», древних сионистов, которые живут на пенсии или доживают свой век у детей. Я бы не делала таких «сгущенных собраний», на которых люди могут демонстрировать свою старость и бессилие. Еще когда я наблюдала свою бедную маму, я себе сказала: я не хочу дожить до такого возраста и состояния, когда человек теряет свою самостоятельность, свою трудоспособность. На этом вечере я себе это повторила; прошли те патриархальные времена, когда люди желали себе и другим дожить до 120 лет и умереть с почетом.

3.6.42

Вчера мы, москвичи и тель-авивцы, хоронили нашего дорогого музыканта, профессора и сиониста Давида Соломоновича Шора.

У него была очаровательная улыбка, ласковое отношение к людям и то прекраснодушие, какого уже не осталось на этом свете. Я в Москве посещала его концерты: трио — Шор, Крейн и Эрлих, в зале Синодального училища, всегда камерная классическая музыка, преимущественно Бетховен. И как он играл Лунную сонату! Потом его лекции с музыкальными иллюстрациями — о Мендельсоне-Бартольди, о Мейербере, Рубинштейне и о еврейской музыке.