Поколение пустыни. Москва - Вильно - Тель-Авив - Иерусалим - читать онлайн книгу. Автор: Фрида Каплан cтр.№ 107

У швейцарцев можно было учиться тому, как жить легко и приятно. Как зарабатывать на туристах, как ставить бесконечные «экстра» ^[562] в счета: услуги, телефон, вызов такси, заказы, мальчик на посылках, экстренный стакан чая, горячая вода, ванна, экстренные блюда, цветы, покупки в городе (поручения) — все то, что мы даем бесплатно, здесь ставится в счет и с математической точностью увеличивает счет на столько процентов, сколько они считают нужным. Я у себя дома даю писчебумажные принадлежности и почтовые марки и «забываю» приписывать к счету — а здесь всякое лыко в строку.

Зато в работе у них столько спокойствия, уюта, что этому надо специально учиться.

Швейцария — это счастливый эгоистический островок. Нейтральный и милый, который выигрывает от каждой войны, потому что врагам нужно такое место, где они могут делать дела, торговать, скрываться, вести закулисную политику и делать передышку. Нужно только иметь деньги в кармане, чтобы за все заплатить, сытый благоустроенный мир, мещанский, среди роскошной природы, которую Бог им дал в приданое и с процентов от которой они живут. Вы можете в этой демократической стране слушать коммунистические и нацистские речи — как вам угодно. Отношение к беженцам смотря по обстоятельству, если общественные комитеты отвечают за все его нужды, беженца оставляют в покое: право на труд только для своих. Если же нет гарантий извне, выселяют, и даже в нацистскую Германию.

Здесь я не видела бедных кварталов, «слумс», старые кварталы берегут как музеи. Больше всего мы наслаждались природой. Еще проезжая Сан Готард мы не сводили глаз с гор, деревушек, долин и туннелей.

Здесь в Цюрихе мы выходили каждый день на Дольдер, любовались Альпами, мраморно-серо-голубого цвета с блестками, озером Цюрихским и лесами на горах. Мы решили после того, как мы закончим все наши дела и занятия, поехать в горы и кататься на лыжах.

Единственное, что нам обоим портило настроение, что наших больших детей не было с нами. Они бы имели столько удовольствия от всего. Я часто писала им письма и посылала красивые швейцарские открытки, но это, конечно, не могло им компенсировать. Мы купили Меиру полевой бинокль, Рути — спортивный костюм: брюки и свитер и перчатки под цвет.

В свою кухню я купила много экстрактов, пряностей, которых у нас нет: майоран, базилик, эстрагон, сеновий и проч.

Под конец мы отправили все купленные инструменты и машины, я получила маленький аттестат за пройденный курс, и мы попрощались с Цюрихом.

Февраль мы почти целиком провели в Арозе, лежали на балконе, который был обращен к Альпам, снег на горах был синий.

Сосны темно-зеленые, дома в швейцарском стиле — шале, церковки, улицы с магазинами разных сувениров — все с эдельвейсами и малиновкой, символом Арозы, сани, разукрашенные колокольчиками и пестрыми коврами, отели, плакаты, люди в штанах и разноцветных свитерах, лыжи, санки, лошади с нарядной упряжью, — все было ясно очерчено, разрисовано, как на лубочной картинке.

Мы мазались ароза-кремом для загорания, подымались на вершины — кульмы ^[563]. Марк меня учил кататься на лыжах, и если я падала, мы смеялись, и я старалась снова не ударить лицом в грязь, но это плохо удавалось.

Мы оба помолодели на двадцать лет. Мы спускались с гор в саночках и особенно любили любоваться состязаниями на коньках — красиво и захватывающе интересно, также гонки и бега, и игра в поло, хоккей на льду. Вообще, для чтения и для серьезных размышлений не оставалось ни времени, ни желания.

Аппетит и сон был у нас обоих замечательный. Я никогда так не отдыхала и не поправлялась. Днем было очень жарко, воздух был чист, как бальзам, люди принимали солнечные ванны в купальных костюмах. Вечером делалось холодно, мы оставались в отеле и танцевали.

Единственная книга, которую я купила и прочла — был «Цауберберг» — «Волшебная гора» — Томаса Манна.

Мы не ходили на все балы, которые устраивались в Арозе, но интересны были названия: «Японский праздник бутонов», «Кукольный бал», «Дон Жуан и веселая вдова», «Венецианская ночь в Севилье» и всякие балы апашей. Последние дни в Арозе были так хороши, что не хотелось уезжать, мы снова обошли все вышки, объехали все окрестности и даже были на еврейском вечере. Это было связано с интересной встречей: на улице подошла к нам дама, которая, по-видимому, слышала, как мы говорили на иврите, и спросила, не из Палестины ли мы и не евреи ли мы. «Если наши еврейские носы могут вам чем-нибудь быть полезны — то да», ответила я, и мы все рассмеялись. С французского она перешла на чистейший идиш. Она оказалась артисткой «виленской труппы» ^[564], мы чуть не обнялись, найдя землячку. В тот вечер она читала в одном еврейском лучшем отеле и попросила нас прийти. Мы с удовольствием приняли приглашение. Там было много евреев-швейцарцев и немецких евреев.

Артистка Блюменталь оказалась замечательной чтицей, она читала Бялика, Шолом-Алейхема, Переца и Аша, стихи Кади Молодовской ^[565] и многое другое. Немцы плохо понимали ее сочный идиш, это было заметно по тому, как они не смеялись там, где была юмористика, и не были тронуты там, где были сантименты. Словом, Марк предложил после каждого отрывка переводить в нескольких словах на немецкий язык. Он это сделал с легкостью и точностью. Публика воспрянула и даже попросила не после, а до чтения сделать маленькое введение. Это затянуло чтение, но создало контакт между залом и артисткой. Конферансье на немецком языке был необходим. Успех был полный, и артистка чуть ли не со слезами нас благодарила. Она просила непременно посетить ее в Давосе, где она, по-видимому, лечилась от туберкулеза. Давос входил в нашу программу, и мы ей обещали. Подымаясь в Давос, мы попали действительно в «Цауберберг» — сказочное царство. Сначала все было заволокнуто облаками, потом они вдруг рассеялись, и мы очутились в чистой горной высоте — Давос дорф и Давос плац ^[566]. Давос — это большая фабрика починки легких. Индустрия.

Мы заехали к представителю еврейской туберкулезной общины — Карасину, святому человеку, который, будучи сам в последней стадии болезни, не переставал заботиться о тех нуждающихся евреях, у которых не было достаточно средств для лечения. Он имел друзей во всем мире, они ему посылали средства, и так он работал до своего последнего дня.