Как ты смеешь - читать онлайн книгу. Автор: Меган Эббот cтр.№ 65

Мы все близки к тому, чтобы опуститься на колени, как те футболисты с Юга, что перед матчем всегда читают молитву.

Мысленно мы все склоняемся перед ней.

Тренер, вы нас не бросили!

– Я рада, что я сейчас с вами, – говорит она очень тихо, но, даже несмотря на гул и крики, доносящиеся из зала, мы слышим каждое слово. – Мне так повезло, что я здесь. И я имею в виду вас всех, до единой. Мои бесстрашные женщины.

У меня сжимается горло. Ах, тренер!

Кто-то берет меня под руку. Это Рири, ее кудряшки дрожат, рядом с ней Эмили: стоит, облокотившись о шкафчик, нога все еще закована в пластиковый сапог. Мы стоим, повернув головы, окружили ее кольцом, и каждая ловит взгляд ее ясных глаз, смотрит в ее чистое лицо, слушает ее чистый голос.

Как может то, над чем мы смеемся там, за пределами спортивного зала, все то, что вызывает у нас презрительные взгляды, все, что мы считаем ерундой, так глубоко трогать нас сейчас? Это все благодаря ей.

– По ряду причин сегодняшний день запомнится нам всем, – произносит она, и ее голос едва заметно дрожит, но мне кажется, что никто, кроме меня, этого не замечает. – Сегодня последний матч сезона. Итог долгих месяцев упорных тренировок. И когда все закончится, я хочу, чтобы вы рассказывали об этом дне с гордостью, задирали рукава и с гордостью показывали свои шрамы и говорили о том, чего достигли сегодня.

Ее слова пробирают меня насквозь, проникают мне в самое сердце.

– Когда закончится матч, – продолжает она, и ее голос набирает силу, – когда вы закончите школу и поступите в колледж или будете заниматься чем-то другим, лет через десять ваши дочери достанут с полки пыльный ежегодник и спросят: мам, какой ты была в школе? И вам не придется смущенно откашливаться, отводить взгляд и мямлить: «О, дорогая, твоя мамочка ходила в клуб французского разговорного и пела в хоре». Вы не скажете: «Твоя мама махала помпонами и вертела задом». Потому что вы будете знать, кем были и кем останетесь навсегда. Команда, запомните этот момент. Пусть он отпечатается в вашем сердце.

Мы нарушаем тишину, наше молитвенное молчание. Мы чувствуем воодушевление, нас переполняют эмоции, мы вздыхаем, нетерпеливо вскрикиваем и все громче кричим «да!». В нас все бурлит, кипит, в нас просыпается осознание собственного величия и возносит до небес.

– Вы посмотрите своим дочерям прямо в глаза и скажете: «Малышка, твоя мама взлетала под потолок. Она могла поднять троих девчонок на своих ладонях и при этом все время улыбалась».

Мы, уже не стесняясь, кричим хором.

– Твоя мама строила пирамиды и взлетала выше облаков. В Саттон-Гроув до сих пор говорят о чудесах, которые творились в зале тем вечером, все еще вспоминают, как нам удалось коснуться небес.

– Хотите сказать такое своим детям? – спрашивает она.

И наши сердца воспаряют в прекрасную высь. Слышится грохот – это девчонки вскакивают на скамейки, орут, не в силах совладать с эмоциями.

Но я стою внизу. Мне просто хочется купаться в лучах этого волшебного мгновения.

– В ваших девичьих телах, – заключает она торжественно, – бьются сердца воинов. И сегодня я хочу, чтобы вы показали мне свои бесстрашные сердца. Вот и все.

Она поворачивается, толкает двери раздевалки и выходит в ярко освещенный коридор.

Но вместо того, чтобы войти в грохочущий зал, где возбуждение уже достигло апогея, она идет к выходу на парковку и исчезает в звездной ночи.

Я как будто прихожу в себя после того, как металась в лихорадочном бреду, и не могу вспомнить, что произошло и что означали все эти голоса в моей голове. Команда поддержки «Кельтов» заканчивает свой номер, я вижу кувыркающиеся тела и слышу крики. Это все больше похоже на поле боя, усеянное телами противников, по которым нам предстоит пройти победным маршем.

И тут я понимаю, что Бет нигде нет, а я даже не знаю, кто встанет на место флаера.

– Это должна быть новенькая, да? – шепчет Рири. – Ее мы поднимаем?

Но времени нет, мы уже выбегаем в центр зала, я встаю в стойку на руках и вижу краем глаза кувыркающуюся Бринни Кокс. Как один миг проходят двадцать секунд, и я слышу, как кричу вместе со всеми:

Я высматриваю новенькую, но ее нигде нет.

Я чувствую ее присутствие и только потом вижу.

Блеск темных волос. Молния на лице.

Бет стоит на месте новенькой. Готовится подняться на верх пирамиды и встать на место флаера.

И если когда-нибудь вам казалось, что время остановилось, то вы поймете, что я почувствовала в тот момент.

Минди поддерживает меня за талию, я хватаюсь за ее мягкие плечи и, как на подножку, встаю на ее согнутое колено. Отталкиваюсь правой ногой и поднимаю колено левой как можно выше, а потом ставлю его Минди на плечо, поддерживаемая Пейдж снизу, закидываю вверх другую ногу.

Мы с Рири стоим лицом к лицу, а Минди и Кори крепко держат нас за щиколотки.

– Кто считает? – кричу я.

Волоча за собой ногу, Эмили пробирается на свободное место в первом ряду. Глаза горят огнем, от страха не осталось и следа.

– Я посчитаю, – кричит она. – Никто не знает счет лучше меня! Никто не знает…

Мы выстроили пирамиду в три с лишним метра. Я смотрю в горящие зеленые глаза Рири, на ее лицо в полосах кобальтово-синей краски. Она восторженно шепчет: «БЕТ!»

– Раз-два, три-четыре! – считает Эмили, и ее голос звенит в моей голове, как пульс, как молот в сердце.

Пирамида пружинит, прогибается, как и должна – живой организм, бьющееся сердце.

Я вижу под собой черные волосы Бет. Она откидывает голову назад. Ее глаза зажмурены.

И вдруг я вспоминаю, где слышала эти слова. Давным-давно, когда нам было лет девять или десять, мы разглядывали альбом с вырезками из старых газет у папы в библиотеке. На одной фотографии был изображен японский пилот-камикадзе, повязывающий голову лентой. Челюсти сжаты, решительный взгляд.

И подпись: «Ради победы на смерть мы пойдем».

Бет так понравилась эта фотография, что она вырвала ее из альбома и приклеила на дверь своего шкафчика резиновым клеем. В конце года мы, конечно, попытались отклеить ее, но бумага стала отрываться кусочками, и вырезка так и осталась.