Дань кровью - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Юнак cтр.№ 81

— Хотел я, честно тебе признаюсь, взять и тебя с собой. Но… Будь по-твоему. Служил ты мне, раб, добросовестно и честно, а потому… Дам я вам с Хвалицей участок земли, трудись на нем, обрабатывай его. Треть урожая будет твоей. Накопишь деньги, сорок ливров, пожалуйста, можешь выкупить и себя, и жену свою…

Милош пошел было к выходу, но раб догнал его и, упав на колени, стал целовать его ноги. Милош резким движением высвободился и пошел прочь.

Ответ Франко Бавжеличу Милош обещал дать на ристалище. Заодно и властелин Градимир, посланник Лазарев, посетит традиционное вековое празднество дубровчан.

Ежегодно с 972 года 3 февраля весь город отмечал день своего защитника и покровителя святого Влаха. Это был поистине всенародный праздник. Весь день продолжалась ярмарка и народные гулянья, а в шесть часов вечера во францисканской церкви Малых братьев, либо в самой церкви Святого Влаха церковный хор во время торжественной вечерни исполнял литургии:

Дубровник чудесным образом избегал фактической политической зависимости, хотя и находился постоянно на перекрестье интересов двух, а то и трех государств. Видимо, это в какой-то мере помогало ему одновременно сопротивляться и влиянию церкви. Все категории городских жителей (нобель, гражданин, торговец, ремесленник, священник, моряк, рыбак, строитель, функционер общины) имели свои земельные участки, а могли иметь и рабов (отроков, себров) или коменов. Живя в городе, они тем не менее так или иначе получали доход от земли. Город, властела были сильнее церкви, что и являлось одной из причин независимости и богатства города. Самым многочисленным слоем горожан были ремесленники и их ученики-подмастерья. Во второй половине XIV века в Дубровнике было тридцать два ювелира, золотых дел мастера. Больше, чем других ремесленников.

На следующий день праздника город перемещался на ристалище, чтобы наблюдать за рыцарскими играми в кольца. Оказался там и властелин Градимир в сопровождении Франко Бавжелича и Милоша Радославича, уже давшего сербскому посланнику положительный ответ.

Градимира особенно поразило богатство одежд дубровчан. Шелковые одежды зеленого и красного цвета, опушенные мехом и шитые золотом, были не только на властеле, но и на некоторых состоятельных горожанах. На простолюдинах же разве что золотого шитья не было. На поле ристалища выехало на необычайно разукрашенных конях несколько парней в национальных одеждах и с окованными серебром саблями на боку. В правой руке каждый держал по копью. Собравшись на том месте, где начинается игра в кольцо, они выстроились по два в ряд и после этого направились к своему старшему. Теперь вперед пошли юноши с кольцом — оно делалось из чистого серебра в четыре линии и давалось в награду тому, кто трижды собьет его на скаку со столба; за ними пеший с круглым щитом на груди. Чуть впереди него, по одному с каждой стороны, шли еще пешие ратники, держа у груди булаву. Замыкал шествие изукрашенный и «вооруженный» саблями и пистолями конь. На этого коня вскакивал старший, впереди которого скакали его телохранители с обнаженными саблями в руках. Вся эта кавалькада в описанном порядке отводила игроков в кольцо к заранее отмеченной линии начала игры. С этой линии и начинали скакать игроки один за другим, на полном скаку поражая подвешенное кольцо…

Восторгу дубровчан не было предела. В такие дни все мирские тяготы и заботы забывались.

51

Целый день, почти не слезая с коня, Саид скакал по дороге домой. Только под вечер он, усталый, свалился на холодную землю, и конь, почувствовав облегчение, благодарно заржал и склонил свою красивую шею к земле, срывая пересохшими губами скрюченную и желтую в это зимнее время траву. Немного отдохнув, Саид взял поводья в правую руку и повел коня к протекавшей неподалеку, незамерзающей при здешних теплых зимах речке. Есть ему совсем не хотелось. Его всю дорогу одолевали тяжелые думы. И сейчас, пока конь пил, он думал все о том же: как его встретит родная земля, и что он скажет матери, и что мать скажет ему.

Саид старался меньше попадаться на глаза людям. Но те, которые все-таки встречались на его пути, расширенными от удивления глазами смотрели на это странное явление: всадник в знакомой и ненавистной всем одежде янычара везет на лошади труп сербского воина. Долго-долго, пока лошадь не исчезала за горизонтом и пока пыль, поднятая ею, не оседала, смотрели люди вслед, крестясь и качая головой. А вот крепости и города, в которых находились турецкие гарнизоны, Саид объезжал далеко стороной, ибо стоило его заметить любому османскому воину, погони не миновать. А ему ли на уставшей лошади спасаться от погони?

Как бы то ни было, но Саид благополучно добрался до отрогов Шар-Планинской гряды. Только здесь он почувствовал себя свободно и позволил себе еще один привал. Сняв со спины лошади Джюру, он спутал ей ноги, чтобы не ушла далеко, и пустил пастись. В этих местах была уже настоящая весна, и молодая зеленая трава наливалась живительным соком.

Немного постояв, Саид лег навзничь в траву и устало прикрыл глаза. Тотчас ему вспомнился эпизод двухлетней давности, когда он тайно ночью покинул свой лагерь и пришел сюда, на плато. А потом встретил здесь девушку, возвращавшуюся с братом домой. Эта встреча вспомнилась ему теперь до мельчайших подробностей. Саид, не чувствуя ни капли раскаяния, ухмыльнулся воспоминанию. Ухмыльнулся и открыл глаза. Высокое небо было безоблачным и синим. И тут в поле его зрения попал орел. Птичий царь парил, расправив огромные крылья, над вершиной горы. Саид вскочил на ноги и побежал к краю плато, все время глядя вверх, на орла. Вот царская птица на миг застыла, закрыв своим большим телом солнечный диск, а затем, сложив крылья, камнем рухнула вниз. И Саид знал, что орел не промахнется.

Воспоминания неожиданно унесли Саида в далекое прошлое, когда он был всего лишь шестилетним мальчишкой. Тогда он вот так же стоял у края пропасти и следил за величественным полетом орла. А затем к нему подошел старший брат, и Иван сказал Джюре: «Ведь это какая смелость нужна, чтобы вот так, с такой высоты, сложив крылья, рухнуть на землю». Что же ему на это ответил Джюра? Ага, кажется, вот что: «Нет здесь никакой смелости. Он ведь не на землю падает, а на спину своей жертвы. А со спины нападают только трусы». Со спины нападают только трусы! И разве не трусость Саида подняла его руку с острым клинком и поразила Джюру в тот момент, когда он стоял к нему спиной и не мог защищаться? А ведь Джюра не стал убивать безоружного и позволил Саиду поднять оружие с земли. Прости, Джюра, если можешь теперь прощать! Шейх Ибрагим обучал янычар всему, но вот благородству души и чистоте сердца он их обучить не смог. У него самого этого не было.

Саид правильно рассчитывал на то, что, когда он окажется в окрестностях своего села, себры, увидев и узнав Джюру, сами укажут ему путь к дому. Естественно, он не помнил не только место, где стоял его дом, но даже не был точно уверен в том, где находится его село. Ведь он покинул эти места четырнадцать лет назад восьмилетним мальчишкой и с тех пор всякая связь с домом прервалась. И сейчас он с замирающим сердцем осматривал свою первую родину, и, если бы не труп брата, который он вез, Саид мог бы сказать, что он счастлив. За несколько километров до села поднялся шум. Себры, завидев янычара, разбегались кто куда, но потом, разглядев на лошади труп и убедившись, что янычар безоружен, немного осмелели и стали присматриваться к всаднику. И вот уже, обгоняя ветер, понеслась молва, что Милицын Джюра убит и что его везет какой-то янычар. Молва эта донеслась и до Милицы, работавшей в поле. Ей, познавшей за свою жизнь столько горя, не хотелось этому верить. Но по мере приближения Саида молва становилась все громче и уверенней. И Милица не выдержала, побежала навстречу.