Главный финансист Третьего рейха. Признание старого лиса. 1923-1948 - читать онлайн книгу. Автор: Яльмар Шахт cтр.№ 81

До июля 1932 года ко мне периодически подходили один-два национал-социалиста и спрашивали совета, мотивируя это тем, что я встречался с Гитлером. Среди них был экономический советник Гитлера господин Кеплер, по профессии инженер-механик, а еще раньше — партнер владельца небольшой фабрики по производству клея в Гейдельберге.

В другом случае Геринг договорился, чтобы я встретился с Ревером, позднее гауляйтером, который в 1932 году стал первым национал-социалистическим премьер-министром земли Ольденбург. Реверу пришла в голову фантастическая идея относительно введения особого денежного обращения в Ольденбурге и осуществления всех платежей переводом с одного жиросчета на другой. Я с трудом оставался вежливым или серьезным перед лицом такого вздора. Когда я спросил, как господин Ревер предлагает осуществлять, например, платежи за женские чулки из Чемница, от которых не откажутся легко даже провинциалки Ольденбурга, он ответил: «Ладно, нам просто придется приобрести немного валюты Чемница». (Ревер, отличавшийся сомнительными знаниями в области финансов, в данном случае воспринимал город в Саксонии так, словно это была иностранная территория со своей валютой.)

Я быстро оборвал разговор с Ревером и его коллегами-специалистами, послав Гитлеру телеграмму об итогах нашей беседы.

В целом Карл Ревер был неплохим человеком. Он имел небольшое дело в Камеруне и повидал мир, что впоследствии сделало его весьма скептичным по отношению к прегрешениям его партии. Однажды, гуляя в муниципальном парке Бремена с известным промышленником Францем Степельфилдом, он неожиданно спросил:

— Как вы думаете, сколько деревьев в этом парке, Франц?

— Забавный вопрос, — ответил Степельфилд, оглядевшись. — Навскидку я бы сказал, четыреста, Карл.

— Этого будет недостаточно, Франц, чтобы повесить всех нас.

Как раз Ревер избежал казни через повешение. Он умер естественной смертью.

После нескольких встреч с людьми, претендовавшими на то, чтобы представлять немецкую экономическую мысль, включая не одну беседу с Готфридом Федером, я спрашивал себя, что станет с немецкой экономикой, если подобные теории будут претворяться в жизнь.

Меня стали одолевать сомнения, оправдано ли мое стремление держаться полностью в стороне от государственных дел.

В марте 1931 года произошло событие, которое я мог расценить только как штормовое предупреждение. Крупнейший банк Австрии Кредитаншталь оказался не в состоянии оплачивать иностранные долги. Он прекратил платежи за рубеж и перешел под опекунство своих иностранных кредиторов. Это был тяжелый удар по системе международных кредитов, и стало ясно, что Германия не избежит подобного влияния. Иностранные кредиторы начали требовать назад кредиты, которые прежде предоставили Германии.

События теперь развивались так, как я предполагал ранее. Частные фирмы не могли обеспечить себя иностранной валютой из собственных ресурсов и были вынуждены покупать ее у Имперского банка. Резервы Имперского банка в иностранной валюте и золоте таяли с пугающей быстротой. Поскольку количество резервов неизменно публиковалось Имперским банком в его еженедельных отчетах, каждый иностранный кредитор мог проследить динамику уменьшения запасов золота и иностранной валюты, что приводило к устойчивому росту отзывов кредитов.

3 июня 1931 года в условиях крайне накалившейся экономической и политической атмосферы я получил приглашение в гостиницу «Белый олень» близ Дрездена, в которой разместились все так называемые немецкие ассоциации (клубы, общества, союзы). Это была последняя конференция, насколько я помню, в ходе которой сторонники невмешательства в кредитно-денежную политику попытались защитить свои идеи.

Я воспользовался случаем обратиться к аудитории и указал, что сама сущность банковских кредитов в трудных условиях требует особого внимания со стороны кредиторов. Кредитор не должен осложнять положение должника принудительным отзывом кредитов, вызывая тем самым некредитоспособность, которой можно было бы избежать проявлением некоторого терпения.

У меня была надежда, что Имперский банк воспользуется этими рекомендациями, чтобы объявить мораторий и таким образом остановить беспредельную утечку иностранной валюты из резервов. Любопытно, однако, что Имперский банк не проявил достаточного понимания ситуации. Центральный банк может в любое время справляться с потоком требований со стороны клиентов с помощью увеличения выпуска банкнотов, таким образом способствуя преодолению банками трудностей и позволяя им осуществить все платежи. В случае же с наплывом требований иностранной валюты центральный банк полностью зависит от своих резервов в иностранной валюте. Имперский банк придерживался мнения, что все иностранные требования должны быть удовлетворены как можно скорее и тогда этот наплыв прекратится. Все случилось в точности наоборот. Чем больше зарубежные страны осознавали факт уменьшения резервов Имперского банка в иностранной валюте, тем сильнее они стремились вернуть свои деньги до того, как эти резервы полностью иссякнут. Всяк за себя!

Полное истощение валютных резервов Имперского банка совпало с крахом одного из крупных банков. По сравнению с другими банками Данат-банк был теснее всех связан с иностранной валютой. В то время ему нанес сильный удар крах Hordwolle-Gesellschaft (Северное предприятие по производству шерсти) в Бремене, которому банк предоставил крупные кредиты. Данат-банк столкнулся с необходимостью отсрочки платежей.

11 июля я с семьей находился дома, когда раздался телефонный звонок. Канцлер Брюнинг просил меня телеграммой прибыть в Берлин.

Когда я приехал на следующее утро, то обнаружил в ведомстве канцлера два бурных заседания. В одной комнате собрались управляющие банков, обвинявшие друг друга в провоцировании тяжелой финансовой ситуации и непрофессиональном поведении. В другой комнате с еще большим гвалтом министры, главы отделов, чиновники правительства и Имперского банка обсуждали необходимость принятия соответствующих мер. Меня пригласили занять место справа от Брюнинга, и я впервые узнал некоторые подробности, проливающие свет на состояние дел, весь ужас которого я не мог себе представить во время своего изолированного существования в Гюлене. Все банки были вынуждены осуществлять колоссальные платежи, и теперь вместе и по отдельности столкнулись с невозможностью выполнить свои зарубежные обязательства. Резервы в иностранной валюте Имперского банка почти иссякли. Кроме Данат-банка понесли тяжелые потери и другие банки. Необходимость для Германии немедленно ввести мораторий на платежи в иностранной валюте теперь была очевидной. Кроме того, осталось прояснить вопрос об отсрочке платежей Данат-банком.

Я всегда придерживался мнения, что в вопросе предоставления кредитов ответственность за ценные бумаги и ликвидность несет не только заимодавец, но и кредитор. Он не должен допускать, чтобы к нему относились строки из Гете:

Когда в 1929 году Генеральная страховая компания Франкфурта (ГСКФ) оказалась в трудном положении, старый барон Шредер, глава известной англо-американской банковской фирмы, встретился со мной в Лондоне: