Залив Голуэй - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Пэт Келли cтр.№ 50

— Патрик знает, что делает, — успокоил его Майкл.

Истинную цель отлучки Патрика муж раскрыл только мне. Он ушел за великим сокровищем рода Келли, за их cathach, за bachall — посохом, который держал Святой Греллан, придя вместе со Святым Патриком к клану Келли в качестве миссионеров. Майкл рассказал, что тогда эти два христианских пастыря застали языческую королеву Келли скорбящей по мертворожденному сыну. Святой Патрик помолился о душе усопшего младенца. Келли обратились в новую веру и назначили Греллана своим святым покровителем. Его посох из ореха, покрытый чистым золотом, был символом, вокруг которого клан сплачивался в тяжелые времена, а также инструментом, позволявшим выявлять правду: если человек, державший посох, лгал, золото раскалялось и обжигало лжецу руку. Когда Майкл рассказывал мне все это, в голосе его слышался благоговейный трепет. Патрик отправился в Ахаскру, где священный посох хранился у человека по имени Кронелли. Патрик должен был доставить этот боевой штандарт клана вовремя, к началу нашего марша.

— Все вместе мы будем сильнее, — сказал Майкл.

Но назначенный день приближался, а Патрика все не было.

— Все состоится в День Святого Мартина — тут мы ничего уже поменять не можем, — сказал Оуэн.

* * *

Мы выступили без Патрика. И таки сделали это. Мы закрыли порт. Тысячи мужчин и женщин из разных таунлендов пришли в гавань, крича и скандируя:

— Спасите нашу еду! Отставьте нам наш урожай! Закройте порт!

Первыми шли мы, женщины, чтобы показать солдатам, что не хотим насилия. А Майкл, Оуэн, мой отец и братья подгоняли ряды собравшихся из глубины толпы.

Когда портовые рабочие увидели, что окружены тысячами протестующих, они бросили мешки с зерном, говяжьи туши, бочонки с маслом и прекратили загонять на палубы овец и свиней. Корабли, которые должны были увезти наш урожай, остались незагруженными.

— Все, закрыто! — кричали рабочие нам.

И стоявшие плотной толпой люди радостно приветствовали их.

Но когда мы двинулись к зданию муниципалитета, чтобы встретиться с чиновниками, ожидавшими услышать наши требования, нас окружил отряд солдат, вооруженных ружьями. Я думала, что эти люди, Коннаутские Рейнджеры, католики из Голуэя, конечно же, не станут без причины атаковать своих тетей и двоюродных сестер. Но затем я увидела, как их конные офицеры направили лошадей прямо в гущу толпы. Эти могли не колеблясь отдать солдатам приказ стрелять.

Отец Рош, молодой викарий нашего прихода, обратился от нашего имени к старшему шерифу.

— Прекратите вывозить всю еду! — сказал он. Мы возбужденно зашумели. — Правительство обязано установить справедливые цены на продукты, лендлорды должны отложить сбор ренты, необходимо начать общественные работы, чтобы люди могли заработать денег!

Шериф поднял вверх обе руки и сказал нам, что будет создан специальный комитет, который рассмотрит наши требования.

Вдруг откуда-то спереди, перебивая шерифа, кто-то крикнул:

— Никаких комитетов — действовать!

Это был Патрик — наконец-то, — который напирал на шерифа и раскачивал толпу, принявшуюся скандировать:

— Действовать! Действовать!

Шериф выдвинул вперед вместо себя какого-то полного мужчину с красным лицом.

— Утихомирьтесь. Послушайте. Это большой начальник из самого Лондона, — крикнул отец Рош. — Приехал помочь нам. — Он посмотрел на Патрика. — Пожалуйста.

Патрик махнул рукой, и толпа постепенно затихла.

Человек из Лондона сказал, что правительство нашло способ спасти зараженную картошку. Было распечатано семьдесят тысяч циркуляров с инструкциями. Их раздадут нам солдаты.

Я мельком взглянула на один из них — напечатано по-английски. Очень немногие смогут прочесть их.

Чиновник сразу принялся читать нам эти инструкции:

— «Взять больную картошку, растереть ее, потом процедить через холщовую ткань и выложить на солнце, после чего запечь в печке при температуре сто восемьдесят градусов».

Полное безумие. Растереть жижу? Процедить через холщовую ткань? Печь? У кого есть такие вещи?

По толпе прокатился ропот.

— Мы лучше умрем сейчас, сражаясь за то, чтобы сохранить нашу еду, — крикнул Патрик в лицо высокому чиновнику, — чем будем умирать потом, от голода и лихорадки!

Толпа подхватила его крик:

— Умереть в борьбе! Умереть в борьбе! Умереть в борьбе!

Я заметила, что некоторые из присоединившихся к нам повязали на себя зеленые ленточки — это были суровые мужчины, пришедшие вместе с Патриком.

— Сражаться! Сражаться! Сражаться! — нараспев скандировали они.

Офицер отдал какую-то команду. Солдаты подняли свои ружья.

— Расходитесь по домам! — крикнул отец Рош по-ирландски. — Расходитесь по домам, пока не случилась беда!

Он бросился к офицеру, умоляя его дать людям уйти.

Но тут громко закричал Патрик:

— Не расходиться! Не отступать! Держаться против них!

Он вышел вперед священника и поднял над головой длинный посох, который золотом засиял на солнце. Он все-таки принес его — посох Греллана.

— Это священная реликвия, сохранившаяся со времен Святого Патрика! — Он помахал посохом в воздухе. — Наш могущественный боевой штандарт! Мы не можем отступить перед ними! Не можем дать обмануть нас!

Размахивая посохом из стороны в сторону, Патрик принялся выкрикивать:

— Отдайте нам наш урожай! Отдайте нам наш урожай!

И толпа подхватила его крик.

Солдаты шагнули вперед, и отец Рош закричал:

— Послушайте шерифа! Он все же будет говорить с вами!

— Даю вам слово! — прокричал шериф. — Расходитесь по домам! Расходитесь!

Но Патрик был уже рядом с ним.

— Возьмитесь за посох и дайте нам клятву, что представите наши требования, — сказал он. — Но если вы солжете, посох Греллана сожжет вам руку.

Шериф посмотрел на посох, потом на толпу.

— Я представляю здесь ее величество королеву Викторию! И не стану унижаться этим! Арестовать этого человека! — крикнул он приблизившимся солдатам.

Те окружили Патрика.

Но неожиданно сквозь всеобщий шум послышались высокие звуки волынки — первые ноты гимна «Мы снова нация».

В толпе раздались крики:

— Посмотрите! Там, наверху!

На городской стене рядом с муниципалитетом, высоко над нами, сидел Майкл. Взгляды всех, включая солдат, теперь были прикованы к волынщику.

Майкл продолжал играть, а толпа вдруг запела: