На фронтах Великой войны. Воспоминания. 1914-1918 - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Черныш cтр.№ 71

Кучер понукал коней, и видно было, как он старался как можно скорее уйти в тыл. Но что больше всего меня изумило и восхитило – это необычайно геройское поведение одной молодой женщины, сестры милосердия; под градом пуль на случайной, по-видимому, крестьянской, телеге-одиночке, сама стоя и управляя лошадью, – больше с ней никого не было – она разъезжала по полю боя, подбирала раненых и привозила их на перевязочный пункт. На моих глазах она сделала несколько таких курсов. И пока я тут был, судьба чудесно щадила ее.

Теперь для меня предстояла неприятная задача: выйти из этого пекла и возвращаться. Не преувеличу, если скажу, что порой казалось мне, что идти вперед, навстречу пулям, легче. Огонь значительно усилился. Уже и перевязочный пункт, поблизости которого я оставил свою лошадь с казаком, не находил себе места и не знал, с какой стороны железнодорожного полотна ему лучше оставаться. И там, и там было не сладко.

Шел и старался медленнее шагать. Пули ззыкали, свистели, завывали кругом и на все лады. В голове мелькнула мысль: «Черт возьми, неприятно быть подстреленным в такой обстановке, где я сильно рисковал и почти без всякой нужды!» Когда до перевязочного пункта оставалось уже близко, я вдруг почувствовал сильный удар в поясницу, видимо, в самый пояс – я имел широкий прочный пояс со снаряжением. Удар был настолько силен, что у меня помутилось в глазах. Но я продолжал шагать. Мелькнула почему-то мысль: «Если почувствую мокроту, значит ранен». Но «мокрота» не обнаруживалась, я успокоился совсем и даже пощупал рукою место ушиба – никаких пробоин и царапин. «Значит не судьба», – подумал. Теперь возникло новое беспокойство: «А вдруг моя лошадь убита, как я буду тащиться пешком и разыскивать штаб 3-й дивизии, который теперь, возможно, Бог знает где?» Но это волнение очень скоро исчезло: я увидел казака с моей лошадью. Поехал к своим.

На пути видел, как батальон полковника Ильина, возвращенный командиром полка, спешно вдоль фронта двигался к левому флангу, где положение, кажется, уже было очень шатким.

Только около четырех часов я, голодный, усталый, прибыл в штаб дивизии, который нашел на шоссе верстах в трех от Татарки. Я собирался докладывать о моих похождениях и впечатлениях, но все это уже устарело и не интересовало мое начальство, ибо только что было получено приказание генерала Боровского об общем отходе и оставлении Ставрополя, так как большевики овладели уже Туапсинским вокзалом на восточной окраине города. Начальник штаба писал уже распоряжения об отходе частям дивизии, и я стал ему помогать. На фронте дивизии было сравнительно тихо.

Постепенно свертываясь, дивизия стала вытягиваться по шоссе на Ставрополь, имея затем целью отойти дальше, к ст. Пелагиада. Что большевики были уже в восточной части города, этим как-то не особенно стеснялись и спокойно шли мимо них в каких-нибудь 5–7 верстах: война ведь гражданская, не настоящая.

Прикрывал отход Самурский полк. Против него большевики из района раз. Базового и частью от Татарки перешли в наступление. Но пока самурцы были на месте, наступление это сдерживалось. Когда же стали постепенно сниматься, противник обнаглел и двинулся вслед. Тут у самурцев произошел печальный случай сдачи части одной роты, или вернее, не сдачи, а перехода на сторону большевиков. Перебежчики, ранив своих офицеров, двинулись к большевикам. Но оставшиеся верными солдаты этой и соседних частей стали расстреливать передавшихся. Впрочем, этот печальный инцидент, повторявшийся и впоследствии не раз почти во всех частях, пополнявшихся пленными красноармейцами, – на то Гражданская война, не внес никакого, даже временного замешательства в ряды самурцев. Они медленно, сначала перекатами, отходили в блестящем порядке. Мы невольно остановились и залюбовались самурцами. Противник долго шел за ними, но на очень почтительной дистанции.

В город колонна не заходила и лишь скользнула по его западной окраине, мимо архиерейской дачи, где с шоссе перешли на большак, идущий от Ставрополя на ст. Пелагиада. Поравнявшись с монастырем Св. Иоанна Предтечи на северо-западной окраине города, – с ним нам еще придется впоследствии встречаться – мы сделали привал на большом кургане у дороги. Вечерело, наступали сумерки.

Все страшно утомились и проголодались. Дроздовский был мрачен и почти не разговаривал. Впрочем, настроение у всех было весьма неважное: неприятно было сознавать, что отходим, потому что большевики нас побили и заставили отходить. Начальник штаба, кроме того, жаловался на большое недомогание (приступ испанки), и тем как бы еще более увеличивал общее тоскливое состояние чинов штаба. Перекусив немного, мы в сумерках двинулись далее. До места ночлега было еще верст 10.

Часов около 10 вечера мы прибыли на ст. Пелагиаду, где и расположились кое-как. На станции царил хаос. Автомобили, экипажи, повозки, груженные всяким имуществом, – это все относилось к эвакуировавшемуся из Ставрополя губернатору, полковнику Глазенапу ^[247] с его губернским правлением. Суета здесь была необычайная и, как всегда у тыловых людей, паническое настроение. Спешно грузилось все в поездные составы и отправлялось на Екатеринодар. К рассвету тут уже ничего не было, станция опустела. Отправили мы и своего начальника штаба, полковника Чайковского, так как его положение сильно ухудшилось, и температура была близка к 40°. Я, как старший, вступил в исполнение обязанностей начальника штаба в этой тяжелой обстановке. Измученный физически до крайности, я почти лично принялся устанавливать связь с полками и выяснять их положение, так как все почти живое в штабе почти мгновенно полегло в мертвецком сне.

Части дивизии остановились поблизости станции Пелагиада: 2-й офицерский полк – впереди нее и правее железной дороги, Самурский – левее между железной дорогой и с. Михайловское и частью в этом последнем. 4-й пластунский батальон – где-то правее 2-го офицерского полка. От противника оторвались и ничего о нем не знали. По-видимому, «товарищи» дальше Ставрополя не пошли, занявшись в нем обычными грабежом и кровавой расправой.