Свободу мозгу! Что сковывает наш мозг и как вырвать его из тисков, в которых он оказался - читать онлайн книгу. Автор: Идрисс Аберкан cтр.№ 71

Сближение информатики и личного пространства демонстрируется, например, «умными часами», которые регистрируют сердечный ритм, уровень глюкозы в крови, количество шагов, проделанных за день, и т. д. У них есть и специальное приложение, определяющее качество сна. Во всем этом, казалось бы, нет ничего плохого, однако они регистрируют слабости их обладателя. А главный военный принцип — атаковать противника в самое уязвимое место, использовать его недостатки против него самого. Мир, в котором все ваши интимные особенности можно использовать против вас, будет чудовищно жесток. Но вспомним поэта Руми, который говорил: «Не рой другому яму, а то сам в нее попадешь». Торговцу слабостями не следует забывать эту простую истину, и живущий шпионажем от него же и погибнет.

Суть военного производства, что сближает его с промышленностью, можно обозначить как минимизацию действий. В основе как тактического, так и стратегического превосходства лежит размножение рычагов ведущего бой. Именно этому служит оружие, начиная от лука со стрелами до дронов, наполняя процесс истребления новыми возможностями. Но чтобы снабдить новым орудием процесс истребления, нужно иметь и контроль над ним — в этом и заключается значение нейроэргономики, помноженное на силу генетического программирования.

В фильме «Она» интеллектуальная операционная система научилась максимально полно приспосабливаться к психической жизни пользователя, имея о нем минимум информации. Точно таким же образом генетическое программирование может подобрать максимальное соответствие мозгу. Информатика утверждает, что делает это «с лету», по мере применения: чем больше вы используете программу, тем больше она узнает и подстраивается под вас. Эта способность означает, что генетическое программирование становится лучшим союзником нейромиметизма, потому что не мозг должен подстраиваться под системы, а они — под наш разум, причем информатика способна делать это очень эффективно и в массовом масштабе. Она для того и была задумана, чтобы быстро определить лучшую нейроэргономику для продукта, услуги или программного обеспечения.

Мы пока не в состоянии оценить весь потенциал эволюционной нейроэргономики, за исключением военной области, где она очень широко используется, именно поэтому к ней следует относиться со всей осторожностью и серьезностью ^[327].

Нейроника так широко используется в военных структурах, что даже не следует пытаться применять ее в гражданской сфере. Она приумножает рычаги человека, но заставляет подчиняться ее воле. Нейроника является своего рода авионикой мозга и действительно может увеличить наши знания и возможности, но было бы полной глупостью пытаться завладеть таким мощным инструментом, особенно если нет мудрости. Как гласит суфийская пословица: «Нужно быть Соломоном, чтобы его волшебное кольцо подействовало». В любом случае она не защитит нас от высокомерия и глупости, ни за какие деньги не продаст нам мудрости. Если бы знание и возможности можно было купить в красивой упаковке, как покупают одежду в отделах готового платья, то вряд ли в жизни нашлось бы место для разумных технологий и для самой мудрости.

С момента своего появления Homo sapiens sapiens без устали изобретает рычаги сверх тех, что даны ему природой, расширяя возможности нервной системы. Он создает инструменты и увеличивает свой потенциал, многократно приумножая те достижения, что мог бы сделать за всю свою жизнь без них.

Помимо инструментов, расширяющих возможности тела, он изобрел приспособления для ума — я имею в виду письменность, логарифмы (которые лежат в основе феноменальных способностей к счету Вима Клейна) или информатику, которая усиливает способность мыслить, учиться, созидать. Мы не можем знать и предвидеть будущее и поэтому все время возвращаемся к технологиям прошлого. Это постоянно вызывает раздражение и ощущение беспомощности, потому что мы не в состоянии избавиться от старых навыков, чтобы создать новые.

За двенадцать тысячелетий мы разработали множество рычагов, снабдив ими нашу психическую и физическую жизнь, но это всего лишь скромные первые шаги на долгом пути. Нашей науке и технологии давно пора отказаться от высокомерного презрения к прошлому, и только это поможет им выйти из состояния детской незрелости.

Если мы будем продвигаться вперед по этому направлению, то снабдим нашу кинесферу и ноосферу таким рычагом, что все сегодняшние свершения покажутся ничтожными. Этот рычаг изменит науку, искусство, политику, экономику, все отрасли человеческих знаний, потому что все они являются нейронными по своей сути. Возьмем, к примеру, письменность: потомки будут безмерно удивлены той медлительностью, с которой человек пишет сейчас книгу — сколько букв ему следует напечатать, сколько составить фраз, подобрать слов, ввести новые концепции, которые он объединит в одну идею. Нужно ведь принять во внимание пределы его памяти, мешающие вспомнить даже то, что он написал час назад, и лишающие возможности составить целостное представление о своей работе. Не забудем о необходимости держать в уме взаимосвязь идей.

Лучший на сегодняшний день интерфейс «человек-машина» позволяет больному с синдромом запертого человека составлять шесть слов в минуту на английском языке, но и он уже устаревает. Новый интерфейс brain-to-text ^[328] основан на моделях обратной кортикотопии ^[329]. Исследователь вживляет электроды в кору головного мозга для записи совместной деятельности некоторых нейронов, когда пациент читает текст. Затем пытается преобразовать его мысли о тексте в слова. Сейчас эксперимент не позволяет ни сформулировать связный текст, «читаемый» по мыслям, ни воспроизвести текст, произнесенный максимально четко и ясно, чтобы можно было его распознать. Однако пациенты со вживленными электродами уже наблюдали какие-то отдельные части своих мыслей, облеченные в слова.

Мы в состоянии печатать текст на типичной клавиатуре со скоростью восемьдесят слов в минуту (у самых продвинутых пользователей скорость доходит до 100 слов в минуту). В разговоре мы за одну минуту произносим около 150 слов, но можно ли это превзойти и воспроизводить слова, не произнося их? Сможем ли мы передавать в окружающий мир концепции, ноэмы, ментальные или вербальные образы и делиться ими с окружающими?

В древности человек за всю свою жизнь не мог написать и страницы текста, сегодня он пишет гораздо больше, а завтра, может быть, он напишет или прочтет целую книгу всего за один день, и так каждый день. Такие «подвиги» кажутся нам настолько же странными и непонятными, как невероятной показалась бы нашим далеким предкам способность читать и понимать текст, не произнося ни слова. Скорее всего, будущие интерфейсы помогут нам быстрее и эффективнее оперировать гораздо бо́льшим количеством слов и идей, причем намного лучшего качества. Все это может заинтересовать как читателей, так и издателей, которые создают ценность текста с учетом его содержания и воплощения в письменной форме.