Александр Македонский - читать онлайн книгу. Автор: Поль Фор cтр.№ 45

Александра окружали лишь поэты средней руки, а от людей науки, которых взял с собой в поход — врачей, естествоиспытателей, философов, публицистов, — он требовал, чтобы они в первую очередь служили интересам его политики. Всем известны конец и смерть Каллисфена. Царь любил театр и шел на большие расходы, чтобы лучшие актеры приехали из Афин или Македонии в Тир, Мемфис, Персию и Вавилон. Согласно Афинею (XIII, 595 и cл.), по случаю браков, которые заключили он сам и главные его товарищи, Александр велел поставить в Сузах или скорее в Экбатанах в 324 году небольшую политико-сатирическую драму под названием «Аген», в которой высмеивался любовник афинских гетер Гарпал, предавший своего царя сатрап (ср. там же, XII, 537d и cл.). Пьеса эта была в первую очередь политической, и дошедшие до нас фрагменты не создают благоприятного впечатления о чувстве юмора ее авторов.

Зато художественные пристрастия Александра в полной мере раскрылись в архитектуре: он всегда предпочитал все колоссальное, громадное, чрезмерное. Будь то план его Александрий, одной из которых, той, что «возле реки Египет», довелось стать самым большим городом Средиземноморья вплоть до начала христианской эры; сооружение гробниц членов семьи или друзей; возведение алтарей двенадцати богов на берегу Биаса в Индии, недалеко от ложного лагеря, по которому были разбросаны огромные кормушки и удила, — всюду архитекторы Динократ и Стасикрат делали по его заказу нечто огромное, величественное, дерзкое и исполненное роскоши. Стасикрат предложил превратить гору Афон в статую Александра, «держащую в левой руке город в 10 тысяч жителей, а из правой испускающую реку, которая водопадом стекала бы в море» (Плутарх «Александр», 72, 6; «Об удаче или доблести…», II, 335с-е). Кажется, Александр отверг это предложение, однако в его бумагах нашли еще более фантастические и дорогостоящие проекты.

Гигантский курган высотой в 14 метров и 120 метров в поперечнике, где в месте, называемом Палатица, вблизи от Эг (ныне Вергина в Македонии), посреди роскошной мебели покоился прах Филиппа II и одной из его дочерей, не идет ни в какое сравнение с тем колоссальным катафалком, который Александр возвел для своего дражайшего Гефестиона в Вавилоне в начале 323 года. Здесь придется дать пространную цитату из Диодора (XVII, 115, 1–5), который описывает его, вероятно, на основании использованных Клитархом документов канцелярии. Уже с самого начала чтения он кажется выполненным в стилях барокко и «нувориш»: «Собрав архитекторов и множество мастеров-ремесленников, Александр снес стену на участке длиной 10 стадиев (ок. 1800 м), выбрал обожженный кирпич и приготовил ровное место для погребального костра. Затем был возведен сам этот четырехсторонний памятник, каждая сторона которого имела в длину одну стадию (177,6 м). Весь участок был разделен на 30 отсеков ^[26], крыша его была покрыта стволами пальм, так что все сооружение стало прямоугольным. После этого с внешней стороны были установлены самые разнообразные украшения. Цоколь заполняли золотые носы пентер числом 240, а на их боковых выступах стояли по две статуи лучников, опирающихся на колено, высотой в 4 локтя (1,80 м), и по статуе воина в полном вооружении в 5 локтей высотой (2,25 м). Промежутки были заполнены пурпурного цвета войлочными коврами. На следующем уровне располагались факелы высотой в 15 локтей (6,75 м). Их рукоятки были украшены золотыми венками, там, где вырывается пламя, помещались орлы с распростертыми крыльями и опущенной головой, а возле оснований — змеи, устремившие взгляд на орлов. По третьему периметру были пущены сцены охоты на разнообразных животных, на четвертом располагались изготовленные из золота сцены кентавромахии, на пятом, чередуясь, — золотые львы и быки. Самый же верх заполняли македонские и варварские доспехи: первые символизировали доблесть, вторые — поражения. Поверх всего перечисленного были установлены полые внутри сирены, в которых могли незаметно спрятаться люди, распевавшие надгробный плач по усопшему. Высота всего этого сооружения составляла более 130 локтей (больше 58 м)… Говорят, всего было израсходовано 12 тысяч талантов». Юстин, Плутарх и Арриан оценивают расходы в 10 тысяч. И тем не менее две вещи — излишество и роскошь — как нельзя лучше характеризуют данный вид искусства, которым, однако, вдохновлялись эллинистические государи и авторы катафалка самого Александра. Мимоходом можно отметить, насколько этот семиэтажный погребальный костер напоминал как передвижные башни армейских инженеров, так и вавилонские зиккураты: синтез экзотики и военной техники.

Греки начали заниматься физиогномикой по крайней мере с того времени, когда Гомер в конце VIII века до н. э. сочинял свои «Илиаду» и «Одиссею»: внешний вид героев, их поведение и даже имя служили объяснением характера. Достаточно перечитать портрет Одиссея, который набрасывают Елена с Антенором, разглядывая его с троянских стен: приземистый, ворчун с опущенным взглядом, скрывающий под деревенским видом непомерные сообразительность, расчетливость и красноречие («Илиада», III, 200–224). Мы делаем то же самое, когда говорим об упрямом лбе, волевом подбородке, чувственных губах, красноречивых жестах.

Искусство узнавать людей по физиономии было теоретически обосновано Аристотелем и его школой. В конце «Первой аналитики» объясняется, что внешность есть знак, σημείον, внутреннего, подобно тому, как форма есть знак материи, а видимость — сущности. Греки, охотники до театральных зрелищ, не преминули поразмышлять о значении и роли маски, той маски, которую мы надеваем с самого рождения и которая нас то защищает, то выдает. Физиогномике были посвящены многие трактаты Антония Полемона (88–145), врача Адамантия (первая половина IV в. н. э.) и его латинского переводчика (вторая половина IV в.) и многие другие анонимные сочинения на греческом, латинском и арабском языках, которые в 1880 году издал Рихард Фёрстер в лейпцигском издательстве Тойбнера (вышли также во Франции в серии Belles Lettres, изд. J. André). «Scripta Physiognomonica» («Физиогномические сочинения») занимают много томов, ими вдохновлялись и такой ритор, как Квинтилиан (посвященный жестикуляции, мимике и особенно выражению глаз раздел «Воспитание оратора», XI, 3, 65–136), и такие биографы, как Плутарх и Светоний. Не будем преувеличивать их значения, тем более когда речь идет о персоне (то есть буквально маске) Александра⁵². Это особенно верно потому, что Полемон (изд. Фёрстера, I, р. 144, 14) и Адамантий (v. II, p. 328; ср. латинского анонима, перевод André, 8, 33, р. 78) заявляют, что блестящие и находившиеся в вечном движении глаза Александра свидетельствуют о его плохом характере, гневливости и гордыне. Кроме того, влажность взгляда (глаза с поволокой)⁵³, согласно Адамантию, свидетельствует о безмерном честолюбии.

А вот еще у Плутарха («Александр», 4, 2–5): «И чему более всего подражали впоследствии многие диадохи и друзья — это легкий наклон шеи в левую сторону и глаза с поволокой, что с большой точностью воспроизвел мастер. Когда же Апеллес изображал Александра в виде громовержца, он не передал цвет его кожи, а изобразил его более темным и закопченным. На деле, как говорят, он был очень белым, причем эта белизна более всего распространяла сияние от груди и лица. От его кожи приятно пахло… Причиной этого была его комплекция, горячая и склонная легко вспыхивать». В двух других трактатах («Как отличить льстеца от друга», 53d; «Пирр», 8, 2) тот же автор упоминает грубость и жесткость голоса Александра.