Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947 - читать онлайн книгу. Автор: Франц фон Папен cтр.№ 42

Национальная экономика может сохранять устойчивость только при условии, что цены на продукцию сельского хозяйства обеспечивают некоторую отдачу. В двадцатых годах случались периоды, когда эти цены отставали от роста цен на промышленные товары, и многие крестьянские хозяйства оказывались под угрозой разорения. Часто оказывалось, что наилучшим решением наших проблем является проведение прямых дискуссий с руководителями промышленности, и мне пришлось близко познакомиться с такими людьми, как Шпрингерум, Фриц Тиссен и Флориан Клёкнер. Последний был основным представителем промышленности в партии центра. Во всяком случае, я свел знакомство со многими из этих рурских семейств очень рано, еще когда многие их члены служили вместе со мной в Дюссельдорфе. Среди них были Ганиель и Пёнсген, я был знаком также с Альбертом Феглером, главой «Ферайнигте Штальверке», и с семьей Круппа, с чьей дочерью я частенько танцевал в их доме в бытность мою молодым лейтенантом. Но я обязан утверждать сейчас, и еще вернусь к этому вопросу позднее, что предположение, будто бы я использовал свои дружеские отношения с этими людьми для получения денежных сумм, при помощи которых Гитлер смог прочно встать на ноги, является чистейшей воды вымыслом левой прессы. Никогда ни мной, ни по моему наущению не было собрано ни единого пфеннига на подобные цели.

Продолжительная борьба партии центра за религиозную свободу и за организацию конфессиональных школ имела сильную поддержку со стороны папского нунция в Германии монсеньора Эудженио Пачелли, который ныне является папой под именем Пия XII. Прошло, должно быть, несколько сот лет с той поры, когда другой папа был знаком с Германией и с немецким народом – со всеми его достоинствами и недостатками – так же хорошо, как Пий XII. Мне выпала исключительная честь наблюдать за его работой и в меру своих скромных сил помогать ему в тот период его деятельности. Когда он переехал из Берлина в Мюнхен, местный фонд мальтийских рыцарей, членом которого я состоял, решил отделать его резиденцию. Собственные вкусы мон– сеньора отличались спартанской простотой, но нам удалось построить для него красивую домовую часовню. Поначалу его задача была не из легких, поскольку его обвиняли в желании обратить в католицизм преимущественно протестантскую Пруссию.

Однако вскоре его личные качества были оценены по достоинству, и, когда он в конце концов уезжал из Берлина после подписания ограниченного конкордата с Пруссией, который давал наконец столице католического епископа, его провожали в дорогу несметные толпы народа, который собрался для того, чтобы выразить свое уважение скорее не его религии, а лично ему самому. Пока он жил в Берлине, я несколько раз имел честь приглашать его на встречи с ведущими консервативными и католическими деятелями страны. Одна из таких встреч происходила в клубе, где он стал, вероятно, первым князем церкви, который посетил его в качестве почетного гостя. В то время у меня в Берлине не было своего дома, поэтому я пригласил некоторых своих друзей, включая графа Галена, который впоследствии стал кардиналом, и нескольких старых политических коллег в Гвардейский кавалерийский клуб. Его комнаты были украшены гравюрами, полотнами и реликвиями старинных прусских полков, подаренных королями Пруссии или русскими царями, которые являлись их шефами. Монсеньор Пачелли был заворожен этой необыкновенной атмосферой. Когда мы смотрели на картину, изображавшую поле битвы во время войны 1870 года при Марля-Тур, над которой висела знаменитая простреленная пулями сигнальная труба, он заметил: «На земле пролито слишком много крови. Давайте надеяться, что эта труба станет теперь подавать сигнал к миру, который так отчаянно необходим всем народам».

Я встретился с ним еще раз в Риме в 1933 году, когда он стал папским секретарем при папе Пии XI, а я приехал для переговоров об условиях конкордата с Германией. С его знанием положения дел в Германии и пониманием опасности, связанной с занятием Гитлером поста канцлера, он оказал полнейшую поддержку моим усилиям по обеспечению прав церкви в моей стране. Как бы яростно ни нападали на меня за участие в заключении этого соглашения, как бы часто мотивы моих действий ни подвергались сомнению, а все усилия ни обращались в ничто, со мной остается по крайней мере удовлетворение от мысли, что один из высочайших авторитетов этого беспокойного мира имел более объективное мнение о моих намерениях.

Одной из важнейших проблем восстановления позиций Германии в Центральной Европе оставались наши отношения с Францией. Я потратил много времени в попытках поддержать все мыслимые подходы, которые могли бы послужить к устранению порожденного войной ожесточения. Разрушения в северной Франции вызвали, с одной стороны, глубокую ненависть к boches barbares ^[50], в то время как в Германии моральное клеймо ответственности за войну значительно перевешивало тяжесть материальной дани, которую мы были обязаны нести. Преодолеть образовавшуюся пропасть казалось невозможным. Вся послевоенная политика Франции основывалась на желании обезопасить себя. Оно проявлялось в позиции Тардье, Массильи и Бриана в Женеве, и в планах устройства Дунайской федерации, и в военных союзах с Польшей, Чехословакией и Россией. Но все это могло в итоге привести только к необратимому расколу Европы. Было чрезвычайно важно изыскать способы изменения умонастроений, стоявших за такой политикой, и найти основу для сотрудничества в интересах сохранения нашего общего европейского наследия.

Универсальные связи, создаваемые католической верой, могли обеспечить одно из возможных решений проблемы, и мне удалось с помощью своих семейных связей провести в этой области неплохую подготовительную работу. В 1927 году германская делегация присутствовала на Semaine Sociale ^[51] в Institut Catholique ^[52] в Париже, что привело к частому обмену визитами между ведущими деятелями двух стран. Мы были счастливы познакомиться с такими людьми, как Франсуа Марсаль, граф Феликс де Вогу, Луи Ролан, Шампетье де Риб и многие другие представители мира политики и искусства. Одно из самых приятных для меня воспоминаний касается посещения Берлина французской делегацией во главе со знаменитым полковником Пико, президентом Gueules Cassees ^[53]. В конце своего трогательного адреса он был настолько любезен, что обнял меня в знак нашей братской преданности делу установления взаимопонимания между двумя странами, причем в этот момент все присутствующие поднялись со своих мест в единодушном одобрении. В наши дни депутатам Совета Европы в Страсбурге было бы полезно вспомнить, что наша католическая религия по-прежнему может играть жизненно важную роль в их совещаниях.

Эти культурные связи подкреплялись контактами через аналогичную, но более политизированную организацию, носившую название «Группа франко-германских исследований». Она была сформирована в мае 1926 года Эмилем Майрихом, хорошо известным промышленником из Люксембурга. Она имела в своем составе таких личностей, как бывшие французские послы в Берлине Шарль Лорен и де Маржери, экономисты, как Пейеримгоф и Пьер Лиоте, широко известные ученые и писатели, среди них герцог де Бройль, Жерар Шлюмбергер, Андре Зигфрид и Владимир д'Ормессон. В германскую часть организации входили католический епископ Берлина, доктор Шрайбер, промышленники Пёнсген и Фрогвейн, банкиры Варбург и Мендельсон и дипломаты старой школы, такие как граф Оберндорф и князь Хатцфельд. Я привел их имена, чтобы показать качество этого сообщества и чтобы противопоставить его комитету, составленному позднее Риббентропом под руководством его друга де Бринона.