Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947 - читать онлайн книгу. Автор: Франц фон Папен cтр.№ 160

Примерно в середине марта, после того как мне вылечили начавшееся в результате взрыва воспаление уха, я снова вылетел в Берлин. Мне хотелось получить от Гитлера некоторые дополнительные гарантии статуса Турции. Непосредственная угроза Дарданеллам со стороны русских уменьшилась, но давление, оказываемое на Турцию с целью заставить ее вступить в войну, должно было сразу усилиться в том случае, если бы германские войска в России или Северной Африке потерпели новые неудачи. Поэтому в наших интересах было добиться возможно большей независимости турок от их британских союзников. Великобритания направила в Анкару для выяснения турецких требований военную миссию, но воздерживалась от поставок оружия до тех пор, пока Турция проявляла сдержанность во всем, что касалось активного вмешательства. Если бы мы, однако, смогли обеспечить туркам их самые неотложные потребности – поставить технику для одной или двух бронетанковых дивизий, – то они получили бы возможность занять значительно более независимую политическую позицию между двумя враждующими лагерями.

Гитлер немедленно отреагировал на это предложение вопросом: «А что, если турки однажды используют эти танковые дивизии для нападения на нас самих?»

«Могу вас заверить, что ничего подобного никогда не произойдет, – ответил я. – Туркам нужно дать почувствовать, что они будут в состоянии защитить себя от русского нападения, не полагаясь при этом на помощь британского правительства». Согласие Гитлера меня изумило. Нет сомнения, что, по его представлениям, поставки оружия могли бы привлечь Турцию к державам оси, хотя я и старался не оставить у него на этот счет никаких иллюзий. Он уполномочил меня провести предварительные переговоры, которые были завершены летом, когда Анкару посетил германский торговый эксперт герр Клодиус. Мы подписали с турками соглашение, по которому гарантировали заем в 100 миллионов рейхсмарок для финансирования поставок оружия, за что они должны были расплатиться поставками турецких товаров, в основном – хромовой руды.

Я предполагаю, что британцы были изрядно удивлены, узнав, что турок вооружает Германия. Во всяком случае, это открытие не позволяло больше моему британскому коллеге использовать свой любимый аргумент, утверждая, что Гитлер собирается напасть на Турцию. Туркам, естественно, хотелось научиться современным методам ведения войны из первых рук, и я попросил Гитлера разрешить турецкой военной миссии посетить Восточный фронт. Эту миссию возглавил мой старинный друг генерал-полковник Али Фуад Эрден. Он со своими офицерами не только наблюдал настоящие бои на Южном фронте русских и в Крыму, но также получил возможность проинспектировать «Атлантический вал».

С военной точки зрения теперь было совершенно ясно, что у Гитлера нет надежды добиться успеха на поле боя против объединенных сил Великобритании, Америки и Советского Союза. Локальные успехи, даже если среди них были такие, которые позволили добраться до Москвы и дойти до Волги, не могли привести к окончательной победе. Поэтому я договорился со своим другом бароном Лерснером, что он должен посетить Рим и запросить при посредстве Ватикана, существует ли какая-либо надежда на начало переговоров с западными союзниками. Лерснер, которого мои читатели должны помнить, связался со мной вскоре после моего прибытия в Турцию и сообщил о своем страхе, вызванном тем, что он по расовым соображениям впал у гестапо в немилость. У него в роду была еврейская кровь. Поэтому я устроил его приезд ко мне в Турцию в качестве президента «Восточного объединения» – организации, созданной для поощрения культурных и экономических связей между Германией и государствами Среднего Востока. Одновременно адмирал Канарис получил для своего абвера умудренного опытом дипломата старой школы.

Было ясно, что фигура Гитлера неприемлема в качестве партнера по диалогу с западными союзниками, и я наказал Лерснеру в случае существования реальных шансов на переговоры сообщить, что нами будут предприняты шаги, направленные на то, чтобы они проводились уже с другим германским режимом. Лерснер встретился в Ватикане со многими влиятельными лицами, включая государственного секретаря монсеньера Маглионе и его заместителя монсеньера Монтини. Оба сообщили ему, что надежда заинтересовать западных союзников таким предложением очень мала. Военная ситуация вызывала серьезные опасения, что Сталин, и так уже настаивавший на открытии второго фронта, может прийти к какому-либо компромиссу с Гитлером. Принимая во внимание уже одно это, нельзя было допустить и мысли о мирных переговорах. Наши усилия поэтому оказались бесплодны.

В течение всего этого периода нацистская партия продолжала вмешиваться в мою деятельность в Анкаре. В ноябре 1939 года я просил прекратить поток докладов, поступавших из стамбульского отделения Auslandsorganisation герра Боле. Автор этих докладов, которые часто касались политических вопросов, не имел возможности получать надежную информацию, и все сводилось к излишнему, а зачастую и вредному дублированию работы. В конце года, ввиду того что турецкое законодательство воспрещало иностранцам заниматься партийно-политической работой, я распорядился о прекращении всякой деятельности партии в Турции. Единственное исключение я сделал для сбора пожертвований в рамках «Зимней помощи». Не стоит и говорить, что я получил от Боле резкую телеграмму с протестом против моего решения, в которой указывалось, что занимаемое мной положение посла не дает мне права издавать подобные приказы. Однако все жалобы Боле на то, что его организация не может обойтись без сведений, поставляемых его стамбульским представителем, были отвергнуты Риббентропом, который поддержал мое решение о прекращении дублирования работы. Я чувствовал, что не могу рисковать, позволив интригами подорвать имевшийся у нас кредит политического доверия, и, не обращая внимания на повторные протесты Боле, сумел отстоять свой запрет на деятельность партии.

Летом 1942 года этот вопрос вышел на передний план. Как-то утром ко мне зашел советник посольства с сообщением, что все члены партии в Анкаре провели закрытое собрание, на котором руководитель турецкого отделения партии, некто по фамилии Фриде, заявил, что настало время расстрелять меня или посадить в концентрационный лагерь. На этом собрании присутствовали почти все сотрудники посольства, которые, за единственным исключением, были членами партии. Я распорядился немедленно доставить ко мне этого Фриде. Когда он явился, я спросил, действительно ли он высказывался именно так, как мне было доложено. Когда он это признал, я дал ему сорок восемь часов на то, чтобы очистить помещение, выделенное ему в одном из посольских зданий, где он занимался проблемами проживавших в Турции германских подданных. Кроме того, я запретил ему появляться на территории посольства и иметь контакты с кем-либо из дипломатического персонала и распространил приказ об этом среди своих служащих.

Но в распоряжении Фриде был свой радиопередатчик, хотя Риббентроп и запретил использование такой аппаратуры всеми заграничными отделениями партии, и он немедленно послал герру Боле сообщение с протестом против моих действий и требованием провести расследование этого дела. Прежде чем я успел сочинить для Риббентропа собственный отчет об инциденте, от него было получено распоряжение вернуть Фриде, а мне предоставить себя в распоряжение комитета по расследованию. Я отказался выполнить это, а взамен предложил уйти в отставку. Делу было суждено тянуться еще целый год, пока, наконец, мне не удалось добиться отправки Фриде на родину. Партия прислала для расследования свою собственную комиссию, а Риббентроп приказал своему начальнику отдела кадров представить доклад себе лично. К счастью, этот человек оказался чиновником старой школы и без колебаний составил доклад, неблагоприятный для Фриде. Мои коллеги из противоположного лагеря, которым не пришлось сталкиваться с подобными внутренними проблемами, должны считать, что им повезло.