Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947 - читать онлайн книгу. Автор: Франц фон Папен cтр.№ 122

Как я и надеялся, мировая печать восприняла соглашение как крупный вклад в дело ослабления европейской напряженности и поздравляла Шушнига и Гитлера со столь ясным выражением своих взаимоотношений. Даже французская пресса почти не нашла возражений против признания Австрии германским государством и предложения согласовывать германскую и австрийскую внешнюю политику. Выражалось общее удовлетворение по поводу того, что спустя всего два года после смерти Дольфуса Германия согласилась на признание суверенитета и независимости Австрии. Таким образом, вопрос объединения стал делом исторической эволюции, а общая цель германских народов превратилась в более или менее семейное дело.

В самой Германии радикальное крыло нацистской партии ни в коем случае не было удовлетворено соглашением. Экстремисты винили в нем Хабихта, гаулейтера, отставленного Гитлером по моему настоянию перед моим отъездом в Австрию, но тем не менее продолжавшего считаться лидером австрийской партии in absentia ^[146]. Кажется, они полагали, что ему не следовало так легко мириться с желанием Гитлера. Бывшие члены более умеренных партий были особенно довольны, рассматривая соглашение как отступление нацистской партии или, по крайней мере, как знак ослабления ее радикального крыла. Церковные круги и бывшие члены партии центра, в особенности на юге Германии, пребывали от такого развития событий в восторге. Армия также была весьма довольна, и мне говорили, что там предполагалось воспользоваться ближайшей возможностью для установления дружественных отношений с австрийскими вооруженными силами.

Как только Гитлер ознакомился с реакцией общественного мнения, то понял, что оказался умнее, чем было сам о себе подумал. Я был приглашен в качестве его личного гостя на фестиваль в Байрейт. Я, однако, сообщил статс-секретарю рейхсканцелярии Ламмерсу, что моя недавняя беседа с Гитлером едва ли позволяет мне принять это приглашение. Ламмерс в течение нескольких дней пытался меня переубедить, до тех пор, пока в конце концов Гитлер не прислал мне депешу, в которой выражал свое искреннее сожаление по поводу тона своей недавней критики и еще раз просил меня быть его гостем.

Я вылетел в Байрейт и нашел там Гитлера в наилучшем настроении. Как выражение признательности, а также для того, по– видимому, чтобы заставить меня забыть его поведение 11 июля, он пожаловал мне персональный ранг посла. Это была сомнительная почесть. Он сразу же отверг мое предложение отметить наши новые дружественные отношения с Австрией путем повышения статуса дипломатических представительств в двух странах до посольств. Он посчитал это заходящим слишком далеко, и мое новое звание оказалось лишенным смысла, поскольку австрийское правительство официально его не признало.

Гитлер изумил меня неожиданным предложением назначить меня послом в Лондон. Герр фон Хеш только что умер, и теперь обсуждался вопрос о его преемнике. Я немедленно напомнил ему, что я согласился занимать пост в Вене только до тех пор, пока наши отношения с Австрией не войдут в нормальное русло, что только что произошло. Лондон, вне всякого сомнения, был наиболее важной точкой наших контактов с внешним миром, и наше представительство там было явно важнее представительства в Вене. Возможно, что этот пункт в момент изменения баланса сил в Европе и поиска европейской безопасности является решающим. Французская политика стала слишком негибкой и доктринерской, и проблемы оставшихся от Версальского договора цепей – Данцигский коридор, объединение с Австрией и уровень вооружений – могут быть решены только в тесном контакте с Даунинг-стрит. Я сказал Гитлеру, что если его предложение сделано искренне, то я рассмотрю его самым серьезным образом.

«Этот вопрос как раз сейчас обсуждается, – сказал он, – но мне бы хотелось, чтобы вы отнеслись к этой возможности серьезно». – «Я приму это назначение только при одном условии», – ответил я. «В чем же оно заключается?» – «Вы должны обещать мне, что Бюро Риббентропа никоим образом не станет вмешиваться в мои дела». – «Почему же так?» – спросил Гитлер довольно возбужденно.

Очевидно, я растревожил осиное гнездо. В то время, после заключения военно-морского договора с Великобританией, Бюро Риббентропа находилось в большом фаворе, и Гитлер пребывал под сильным впечатлением результатов деятельности и эффективности этой организации. Поэтому я сказал только, что на таком посту может быть один-единственный канал для передачи докладов, единая политика и только одно ответственное начальство, и я боюсь, что существует много вопросов, в оценке которых я разойдусь с Риббентропом.

Вероятно, будет поучительно рассказать здесь о манере, в которой Гитлер определял внешнюю политику, особо остановившись на Бюро Риббентропа. Вскоре после 30 января 1933 года Риббентроп обратился ко мне с требованием назначить его непременным секретарем министерства иностранных дел – должность, занять которую он, видимо, считал себя вправе благодаря услугам, оказанным им нацистской партии. Я тщетно пытался убедить его в том, что этот пост является краеугольным в министерстве, политические главы которого часто меняются в зависимости от перестановок партий в парламенте. Секретарем поэтому должен быть человек с длительным опытом, знакомый со всеми тонкостями работы своего департамента. Очевидно, любое лицо, не принадлежащее к дипломатической службе, не может считаться подходящей кандидатурой на эту должность. В любом случае, сказал я, этот вопрос относится к компетенции господина фон Нейрата, тогдашнего министра иностранных дел, к которому Риббентроп и должен в дальнейшем обратиться. Амбиции, проявившиеся в этом разговоре, следовало удовлетворить иными путями.

Риббентроп был человек ярко выраженной элегантности, всегда безупречно одетый и в совершенстве говоривший по-английски и по-французски. К несчастью, одних этих качеств недостаточно, чтобы быть государственным деятелем. В обычных обстоятельствах человек с его образованием и происхождением мог бы с успехом занимать высокие посты. В случае с Риббентропом это было невозможно. Он был невообразимо трудолюбив, но совсем не умен. Из-за неисцелимого комплекса неполноценности его общественные качества никогда как следует не оформились. Стало трагедией, когда такой человек в конце концов занял жизненно важное положение, повлиявшее на историю нашего времени.

Гитлер, питавший инстинктивное недоверие к любой информации, исходившей от министерства иностранных дел, скептически относился к любому человеку, которого бы не знал лично или кто не состоял в нацистской партии. Он придерживался невысокого мнения о способностях послов или дипломатических представителей, происходивших из реакционных аристократических фамилий, которые, по его представлениям, не имели понятия о национал-социалистических воззрениях. Риббентроп же всегда был готов представить дополнительные отчеты, исправляющие и дополняющие доклады министерства иностранных дел или, если возникала в том нужда, доказывающие их ложность. Из партийного бюджета были выделены значительные суммы на создание Бюро Риббентропа, которое расположилось на Вильгельмштрассе напротив министерства иностранных дел. По всему миру была создана информационная сеть, и в бюро скоро стало больше сотрудников, чем в самом министерстве иностранных дел. В их число входили в основном безработные журналисты, молодые коммивояжеры, не имевшие успеха за границей, и молодые нацисты, желавшие сократить себе путь к дипломатической карьере. Иностранцев, приезжавших в Берлин, вне зависимости от их общественного положения, – журналистов, бизнесменов, банкиров или промышленников – посещали люди Риббентропа и просили поделиться информацией. Если кто-нибудь из них был готов сообщить нечто интересное, им предлагали встретиться с Гитлером. Многие, в особенности более энергичные журналисты, считали эту идею прекрасной. В таких случаях Гитлеру сообщали, что имеется некая влиятельная персона или популярный журналист и продолжительная беседа с ними может послужить пропаганде национал-социалистических идей.