Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий - читать онлайн книгу. Автор: Питер Франкопан cтр.№ 129

Царские офицеры, возможно, и жаловались друг другу на отношение британцев к местным, однако доказательств того, что они на самом деле вели себя по-другому, практически не было. «Все индусы без исключения, – писал один из русских путешественников в Индии в XIX веке, – посвящают все свои силы и всю свою душу ужасному ростовщичеству. Горе тому несчастному, кто поддастся их лживым обещаниям!» ^[1251]

Тем не менее наблюдался определенный азарт, касающийся новых миров, с которыми Россия входила в контакт, это следует из того, что писал в своем дневнике министр внутренних дел Петр Валуев в 1865 году. «Ташкент был взят генералом Черняевым, – отмечал он. – Никто не знает, зачем и по какой причине… (но) есть что-то эротическое в том, что мы делаем на дальних границах империи». Расширение границ – это прекрасно, заявлял он. Сначала Россия добралась до реки Амур, затем Уссури, а теперь и до Ташкента ^[1252].

И все же, несмотря на проблемы роста, влияние России и ее вовлеченность в дела на Востоке продолжали расти все быстрее. Россия создавала свой собственный Шелковый путь. Строительство Транссибирской магистрали и ее соединение с Китайской восточной железной дорогой привели к быстрому развитию торговли, объемы которой колебались между 1895 и 1914 годами ^[1253]. Поддержку оказывал вновь созданный русско-китайский банк, который был сформирован для финансирования расширения на Дальнем Востоке ^[1254]. Премьер-министр России Петр Столыпин заявлял в Думе, российском парламенте, в 1908 году, что регионы на востоке страны полны ресурсов и перспектив: «Наши дальние и негостеприимные территории богаты золотом, лесом, мехами и большим количеством места для развития сельского хозяйства». Хотя они малонаселены сейчас, это продлится недолго. Россия должна пользоваться открывающимися ей возможностями ^[1255].

С точки зрения Британии, это едва ли обнадеживало, учитывая, насколько ревностно она охраняла свои позиции на Дальнем Востоке. Особенно сложным оказалось открывать рынки Китая. К примеру, в 1793 году первая британская миссия имела дело с надменным императором Цяньлуном, прося разрешения основать торговые общины. Связи Китая проникали глубоко в «каждую страну под небесами». В любом случае, запрос британцев был вполне ожидаем. В письме императора, адресованном королю Георгу III, он писал: «Как уже понял ваш посол, мы владеем всем. Я не устанавливаю ценность странных или оригинальных вещей, поэтому не обладаю никакой ценностью для ваших мануфактур» ^[1256].

По большей части это было бахвальство, так как в конечном итоге условия были согласованы. Агрессивный ответ был основан на осознании того, что щупальца Британии протягиваются все дальше, а атака – лучшая защита ^[1257]. Таким образом, изначальные опасения Китая были недалеки от истины. Как только торговые привилегии были получены, Британия не колеблясь применила силу и укрепила свои позиции. Основным способом расширения стала торговля опиумом, несмотря на яростные протесты китайцев. Однако британские власти лишь отмахнулись от возмущений по поводу разрушительного воздействия наркотика ^[1258]. Торговля опиумом расширялась все больше, чему способствовал Нанкинский договор 1842 года, открывший доступ в порты, в которых прежде торговля была строго запрещена, одновременно уступая британцам Гонконг. Последующие концессии были получены после того, как британские и французские войска в 1860 году прошли по Пекину, разграбили и сожгли старый Летний дворец ^[1259].

Некоторые увидели в этом основополагающий момент, который отметил очередную главу триумфа Запада. «Именно это и есть судьба Англии, – гласила одна из статей в британской прессе, – ломать государственное устройство стран, которые так долго интриговали Европу, и раскрывать их же собственным жителям их фальшивость и пороки». Другой комментатор был настолько же глуп, отмечая, что «мистическое варварство» Китайской империи было заменено «силой вездесущей западной цивилизации» ^[1260].

Так как Британия стремилась противостоять все возрастающему влиянию России на Дальнем Востоке, в 1885 году было принято решение занять Комодские острова к югу от Корейского полуострова, используя их «в качестве базы», как заявил Кабинет министров, «для блокирования русских войск в Тихом океане», а также «в качестве станции для поддержки операций против Владивостока» ^[1261]. Этот ход был нацелен на защиту стратегических позиций Британии и прежде всего Китая, даже с помощью предупреждающего удара, если это будет необходимо. В 1894 году, еще до того как железная дорога открыла новые возможности, более 80 процентов всех таможенных сборов, собранных в Китае, уплачивались Британии и британским компаниям, корабли которых перевозили более четырех пятых общего объема товаров. Было очевидно, что рост России и появление новых торговых путей, по которым товары будут поставляться в Европу, лишат Британию части прибыли.

* * *

Именно в этой атмосфере соперничества и напряженности стало известно, что в конце 1890-х годов Россия предприняла шаги по привлечению Персии. Это увеличило вероятность создания альянса, который мог бы создать угрозу северо-западному подходу к Индии. Англичане после долгих размышлений пришли к выводу, что давление на субконтинент со стороны России через Афганистан и Гиндукуш будет ограничено. Для стратегов, вооруженных карандашами и картами, планирующих пути из Центральной Азии через эти сложные регионы, все выглядело просто. Было решено, что нельзя сбрасывать со счетов небольшой процент нападений. Реальность же была такова, что местность препятствовала перемещению крупных войск по горным тропам, которые были известны своим коварством и труднопроходимостью.