Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль | Михаил Станчев, Мария Тортика (Лобанова), Георгий Чернявский | страница 81 | LoveRead.ec

Ответная речь Раковского была сдержанной, но довольно жесткой. Он фиксировал внимание на советских уступках в отношении довоенных долгов, претензий частных собственников и т. д. «Общее мнение советской делегации, что после тех существенных уступок, на которые она пошла, конференция должна окончиться успехом», – сказал он. Понсоби согласился с предложенным Раковским порядком работы: рассмотрение и принятие торгового договора; рассмотрение британского проекта общего договора и определение пунктов, по которым он приемлем советской стороне и по которым нет. Заседание было нервным и напряженным. Шли острые дискуссии по вопросам о возмещении военных долгов, компенсации за частную собственность и взаимосвязи между советскими обязательствами и британской правительственной гарантией займа, о границе захода британских судов в Белое море для ловли котиков. Советская сторона предложила более 50 поправок к британскому проекту общего договора.

Стороны то ожесточались, то успокаивались. Во время острой дискуссии по вопросу о претензиях британских подданных на имущество в СССР Раковский заявил: «Я боюсь, что мы делаем один шаг вперед и два шага назад». На этот раз примирительную позицию занял руководитель британской делегации. Из уст его прозвучало: «Я рад, что критика наших предложений, проведенная господином Раковским, не выдвигает непреодолимых препятствий». Но в самих заявлениях британской стороны вдруг появились новые, не обсуждавшиеся ранее претензии, связанные с внутренними российскими займами, которые Раковский отверг, произнеся по этому поводу целую гневную речь. Вот выдержка из нее: «Я вижу, что здесь поднимается крайней важности вопрос, по которому не может быть и речи об уступке… Я спрашиваю: когда Англия потребовала от германского правительства возместить английским гражданам убытки, которые они потерпели от падения марки и облигаций?.. Были спекулянты, которые оказались в большом убытке, и никогда не предъявлялось никакого требования к германскому правительству по этому вопросу. Такое требование, однако, предъявляется нам. Между внешними и внутренними займами большая разница. Держатели акций внутреннего займа подвергаются всему риску законодательства страны и падения валюты, потому что внутренние займы выпускаются на основании законодательства страны. Что же получается?.. Нас здесь хотят заставить принять принцип, и это является вмешательством во внутренние дела нашей страны… На это мы не можем согласиться». Правда, это резкое заявление Раковский смягчил остротой, что речь идет не о сумме, а о принципе, сумма же настолько ничтожна, что он мог бы тут же расплатиться из своего кармана и еще получил бы сдачи.

На вопрос Понсоби, принимает ли советская сторона британские формулы в качестве основы, Раковский ответил отрицательно. Особое раздражение вызвала статья британской редакции, фактически спускавшая на тормозах вопрос о займе СССР со стороны Великобритании в связи с возмещениями за национализированную частную собственность.

После этого Понсоби заявил, что, по-видимому, соглашение достигнуто быть не может. Происходило это уже утром 5 августа, ибо заседание продолжалось почти без перерывов около 20 часов. Крайне раздраженные, измученные, делегаты обеих сторон прервали заседание около 7 часов утра и примерно через час разошлись. «Значит, договор не будет подписан» – таковы были последние слова Раковского.^[625] В Москву пошла срочная телеграмма о возвращении советских представителей на родину.

Однако в этот драматический момент в действие вступил новый фактор – давление «наших союзников» (выражение Раковского). Несмотря на превратившиеся уже в ритуал проклятия по адресу тред-юнионов, раздававшиеся в СССР, последние занимали весьма трезвую позицию, далекую от идеологических стереотипов и консервативных принципов, учитывавшую выгодность торгового соглашения с СССР для британской промышленности и рабочего класса. Надо полагать, что в том, что разыгралось в следующие часы, были элементы политического спектакля, поставленного Макдональдом и другими лейбористскими лидерами, причем расчет был многосторонним, включавшим в себя и стремление укрепить внутриполитические позиции лейбористов в ущерб либералам и особенно консерваторам. Следует отметить и то, что заинтересованность британской стороны в развитии экономических отношений с СССР была очевидной. Об этом свидетельствовал ряд запросов в палате общин по поводу переговоров с СССР, прозвучавших совсем недавно – 21 и 24 июля.^[626]

В тот же день, 5 августа, советская делегация была приглашена на заседание лейбористской фракции палаты общин с участием членов Исполкома этой партии и лидеров тред-юнионов. Присутствовали и представители либералов. Председательствовал весьма авторитетный тогда левый профсоюзный деятель, председатель Лондонского совета тред-юнионов Алберт Артур Пёрселл. Перед Раковским прежде всего был поставлен вопрос, насколько верно распространившееся мнение, будто советские делегаты возвратились из Москвы с установкой на разрыв переговоров. Сразу же выступил глава советской делегации. Он указал на абсолютную неверность переданного Пёрселлом слуха, подчеркнул, что разрыв произошел по принципиальному вопросу, ибо «все английские формулировки данной статьи (статьи 14. – Авт.) стремились к тому, чтобы заставить нас признать принцип удовлетворения всех национализированных собственников». Уяснив советскую позицию, участники заседания задали представителям СССР очередной вопрос: не считают ли они полезным, чтобы вновь были открыты двери для возобновления переговоров? Почувствовав в какой-то момент, что британская сторона может пойти на попятную, Раковский ответил твердым заявлением, что, если вмешательство профсоюзных лидеров может создать у правительства впечатление, будто советская сторона готова на уступки, то в этом нет необходимости; если же окажется, что готово уступить правительство, то таковое вмешательство окажется очень полезным. На новый вопрос, согласен ли он подписать договор, если советская точка зрения о национализированной собственности будет принята, Раковский ответил утвердительно. По существу дела, советский представитель изъявил готовность к серьезному компромиссу, ибо еще несколько часов назад, на ночном заседании, острые дискуссии шли и по ряду других вопросов.

Участники встречи выразили удовлетворение такой позицией, после чего Пёрселл и еще два выделенных совещанием деятеля отправились на «британско-британские» переговоры с Понсоби. Советская делегация ожидала их возвращения в чайной комнате и на террасе парламента с прекрасным видом на Темзу.

Как узнал позже Раковский, на Понсоби было оказано прямое давление – Пёрселл заявил ему, что, если договор с СССР не будет подписан, партийные ораторы по всей стране выскажутся против правительства, а сам он в знак протеста немедленно сложит с себя депутатские обязанности. Этот ультиматум был, безусловно, передан Макдональду. Около полуночи посланцы возвратились к парламенту и передали Раковскому, что Понсоби дал согласие на возобновление переговоров фактически на основе советской формулы.