Столыпин - читать онлайн книгу. Автор: Святослав Рыбас cтр.№ 60

* * *

Успокоение страны, обильные урожаи 1909 и 1910 годов, рациональная внешняя политика, активное законодательное обновление (реформа местного суда, расширение народного образования, новый продовольственный устав) – во всем этом заслуга столыпинского правительства. Кажется, можно предположить, что общественное настроение наконец повернется к нему? Но нет, на земских и городских выборах, после «поправения» в революционный период, снова стали выдвигаться более левые фигуры.

Как будто мало успокоения, мало урожаев, мало перемен!

С другой стороны, правые постоянно обвиняли правительство в либерализме, в разрушительстве.

Но ни то ни другое не было страшно. Жизнь быстро менялась, обновлялась, становилась бодрее. Столыпин смотрел на этот процесс оптимистично:

«После горечи перенесенных испытаний Россия, естественно, не может не быть недовольной; она недовольна не только правительством, но и Государственной Думой и Государственным Советом, недовольна и правыми партиями, и левыми партиями. Недовольна потому, что Россия недовольна собой. Недовольство это пройдет, когда выйдет из смутных очертаний, когда образуется и укрепится русское государственное самосознание, когда Россия почувствует себя опять Россией. И достигнуть этого возможно, главным образом, при одном условии: при правильной совместной работе правительства с представительными учреждениями (то есть с Думой. – Авт.)».

В этих словах слышится обращение и к царскому окружению, и к думской оппозиции: «Проявите терпение! России одинаково необходимы Дума и реформы».

Показательно направление действий Столыпина при принятии нового продовольственного устава, который определял порядок помощи крестьянам во время неурожаев. Зная земледельческие пристрастия Реформатора, можно подумать, что он будет выступать за щедрую помощь всем нуждающимся. Но это справедливо только отчасти. По существу, он отвергает вечный общинный принцип равной помощи, прекращает бесплатное «кормление», заменяя его новой рациональной системой: состоятельным крестьянам продовольствие и семена выдавались как ссуда, для несостоятельных устраивались общественные работы, где (на строительстве дороги, например) можно было заработать на пропитание, а бесплатная помощь давалась только совсем маломощным. Даже сегодня у многих читателей мелькнет мысль о нарушении Столыпиным идеалов социальной справедливости, о каковых, впрочем, в капиталистическую пору думать было вовсе не обязательно. Однако Реформатор ответил в Думе и на наш вопрос, сказав, что эта мера положила предел «развращающему началу казенного социализма» (Речь 9 ноября 1910 года).

Патриархальный социализм общины и государственный социализм одинаково тормозили развитие народных сил. Какая смелость была нужна, чтобы внешне отнять у голодающих кусок хлеба, но дать возможность его заработать!

За два дня до произнесения Столыпиным слов о «развращающем начале» умер Лев Николаевич Толстой. Угас один из «духов русской революции», писавший в дневнике о «сострадательном отвращении к П. Столыпину». Уходила в прошлое патриархальная Россия.

Но не идеалистические, небывалые Платоны Каратаевы, а практические русские мужики, восхищавшие Константина Левина в «Анне Карениной», теперь двигались по дороге, расчищаемой Реформатором.

В том же 1910 году А. И. Гучков, лидер партии октябристов и представитель крестьянско-купеческой России, стал председателем Думы. Реальный русский, побывавший и на освоении азиатских просторов в Китае, и на Англо-бурской войне в Южной Африке, союзник Столыпина, Гучков хотел иметь прямое влияние на царя в деле развития реформ. Он был представителем того динамического начала русского народа, которое продвинуло империю из угрофинских лесов и Варшавы до Аляски. На самодержца государя императора он смотрел несколько реалистичнее, деловитее, чем аристократ Столыпин.

Однако из желания Гучкова практически ничего не вышло. Царь не терпел открытого давления и догадывался, к чему стремится Гучков. На первом приеме он вопреки своей приветливой манере встретил нового председателя Думы очень холодно. Было ясно, что ни о каком влиянии на царя не может быть и речи.

У Гучкова тоже развеялись иллюзии. Во вступительной председательской речи через три дня после аудиенции он намекал на расхождение с Николаем:

«Я убежденный сторонник конституционно-монархического строя, и притом не со вчерашнего дня… Вне форм конституционной (выделено нами. – Авт.) монархии… я не могу мыслить мирного развития современной России… Мы часто жалуемся на внешние препятствия, тормозящие нашу работу… Мы не можем закрывать на них глаза: с ними придется нам считаться, а может быть, придется и сосчитаться».

История предоставила Гучкову возможность расчета. 2 марта 1917 года он вместе с В. В. Шульгиным принял отречение Николая П. В дневнике царя об этом написано: «2 марта. Четверг. Утром пришел Рузский и прочел мне длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что министерство из членов Государственной Думы будет бессильно что-либо сделать, ибо с ним борется эсдековская партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в Ставку Алексееву и всем Главнокомандующим. В 12 с половиной часов пришли ответы. Для спасения России и удержания армии на фронте я решился на этот шаг. Я согласился, и из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я переговорил и передал подписанный переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством: кругом измена и трусость и обман».

Как бы там ни было, начиная с 1910 года Гучков становится врагом Николая. Именно ему принадлежит первенство в обвинительных речах против Распутина с думской трибуны. («Хочется говорить, хочется кричать, что церковь в опасности и в опасности государство… Какими путями этот человек достиг центральной позиции, захватив такое влияние, перед которым склоняются высшие носители государственной и церковной власти?»)

Конечно, было бы упрощением связывать все это с немилостью царя. Не только Гучков переходил в оппозицию. Столыпин, как мы уже знаем, тоже не всегда оказывался удобным.

Депутат Думы В. В. Шульгин увидел наметившуюся причину торможения в доминировании в политической элите «людей, гораздо более крепкоголовых, чем саратовские мужики, людей, хотя и высокообразованных, но тупо не понимавших величия совершавшегося на их глазах и не ценивших самоотверженного подвига Столыпина».

Революция раздавлена, террористы больше не грозят, экономика на подъеме – для чего, спрашивается, напрягать волю и ум? Далеко не все удавалось и Столыпину. Например, С. И. Тимашев, министр торговли и промышленности в его кабинете, в воспоминаниях отмечает: «Намерение Столыпина… выдвинуть в первую очередь экономические вопросы осталось неосуществленным, хотя время для этого было чрезвычайно благоприятным. Наступило успокоение, политический горизонт казался безоблачным, иностранные капиталы прибывали, во всех отраслях хозяйственной деятельности страны наблюдалось большое оживление и приходится очень сожалеть, что это хорошее время было упущено. Председатель Совета был главным образом занят осуществлением предпринятой им крупной землеустроительной реформы».