Зеркальный вор - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Сэй cтр.№ 180

— То есть вы смените не только одежду, но и лодки?

— Разумеется. У «Линкея» должна быть на буксире плоскодонная речная лодка — так называемая топо. Если нам улыбнется Фортуна, мы успеем пересечь лагуну при высоком приливе и пройдем над отмелями, которые станут преградой для возможных преследователей. Однако я не думаю, что нас будут преследовать.

— Потому что сбиры погонятся за «Линкеем». Погонятся за мной.

— Они попытаются взять вас на абордаж в лагуне. Или блокировать в проливе Сан-Николо. Могут открыть по вам огонь с Лидо. Но команда «Линкея» состоит из хорошо вооруженных людей, неоднократно нарушавших закон и менее всего склонных сдаваться властям. Думаю, вы прорветесь.

— Сбиры увидят меня на корме. Зная, что я нахожусь на борту этого судна, они будут уверены, что там же находятся и зеркальщики. Как следствие, шпионы Совета десяти станут преследовать меня, куда бы я ни подался. Их наемные убийцы будут ждать меня в каждом порту Средиземного моря.

Тристан переносит ладонь с руки Гривано на его шею ниже затылка. Кожа ладони сухая и гладкая.

— Вы можете найти убежище за пределами христианских земель, — говорит он. — Полагаю, для вас это лучший выход.

— Сомневаюсь, что меня будет ждать теплый прием в Константинополе.

— Это очень большой мир, друг мой. В нем много укромных уголков и громадных пустых пространств, где можно исчезнуть без следа. Вы можете, к примеру, обосноваться в Александрии. Или в Триполи.

— Или на Кипре.

— Безусловно. Кипр никогда не следует сбрасывать со счетов.

Гривано движением плеча избавляется от руки Тристана и переходит к атанору, чтобы взглянуть на процесс. Субстанция в колбе неподвижна, цвет ее не изменился, но в подсоединенном аламбике уже накапливается жидкость.

— Сколько времени это обычно занимает? — спрашивает он. — Я о вашем методе.

— Бывает по-разному. Но не меньше трех недель. Иногда месяц и более.

— Но вы же собираетесь покинуть дом следующей ночью?

— Да, — говорит Тристан. — Через шестнадцать часов, после редукции, материя коагулирует в стабильное состояние, и я возьму с собой образцы. Кроме того, если вдруг завтра сюда вломятся сбиры, я смогу продемонстрировать им алхимический процесс со словами: «С чего вы взяли, будто я планирую побег из города? Взгляните — я только что приступил к сложнейшей операции, которая займет как минимум месяц!»

Гривано криво ухмыляется и трогает теплую колбу костяшками пальцев. Потом обводит взглядом расставленные в рабочем беспорядке сосуды и приспособления, склянки с химикалиями и растительными экстрактами. Хотя руки его сохраняют неподвижность, мышцы попеременно напрягаются и расслабляются, вспоминая отработанные годами движения мага в процессе Великого Делания. Открыть окно в мир идеальных форм, приобщиться к сознанию Бога: таковы цели его искусства. Но Гривано сейчас удивляет то, как много воспоминаний о его трудах в лаборатории основано на сугубо физических привычках — под стать гимнастике янычаров или детским играм с мячом. Там тоже были четкие правила, и ты повторял одни и те же движения многократно, пока не начинал выполнять их автоматически. Если подумать, те миры также были по-своему идеальными, разве нет?

— Я думал о вашем зеркальном аламбике, — говорит Гривано. — А заодно о цитате из «Герметического корпуса», которую счел уместным ввернуть в свою речь Ноланец: о привлекательном отражении, побудившем человека покинуть небеса и населить землю. Человек посмотрел вниз и увидел собственное идеальное отражение в поверхности воды. Отсюда берет начало двойственность нашей натуры: смертная плоть, населенная бессмертными душами.

Тристан кивает, но как-то рассеянно. Он берет кувшин и выливает остатки воды в ночной горшок, попутно омывая длинную ложку и палочку, которой мешал состав. Опорожнив кувшин, он ставит его на стол, поднимает горшок и круговыми движениями раскручивает его содержимое.

— Все это так, — говорит он, — однако к данному вопросу следует подходить с осторожностью. Нам часто — и вполне справедливо — напоминают, что мы можем познать Бога, познавая самих себя, ибо мы созданы по Его образу и подобию. Нам внушают, что по природе своей мы божественны, а не низменны. Пожалуй, это слишком сильно сказано. Тогда выходит, что даже в самых низменных проявлениях — в наших экскрементах — отражена божественная сущность.

— Все вещи происходят от Бога, — говорит Гривано. — И даже дерьмо можно облагородить посредством сублимации.

— Но стоит ли это делать?

Тристан бросает яростный взгляд на Гривано. Затем подходит к окну и быстрым, но плавным движением опорожняет ночной горшок в канал. Разжиженные фекалии с мягким шлепком вступают в контакт с водой.

— Стоит ли это облагораживать? — продолжает Тристан. — Стоит ли выходить за пределы? Когда мы так поступаем, действительно ли мы хотим познать Бога? Или мы всего лишь хотим увериться в том, что Бог таков, каким мы Его всегда представляли: идеальный дистиллят нашей низменной сущности? Допустим, мы созданы по образу и подобию Бога. А кто из нас задумывался о том, что это может означать? «Несть числа сущностям человека, — писал Парацельс. — В нем заключены ангелы и демоны, рай и ад». Возможно, и сам Бог подобен этому, сочетая в себе чистое с нечистым. Так ли уж трудно это вообразить? Бог из плоти и крови? Испражняющийся Бог?

Голос его срывается, поддавшись наплыву чувств — гнева или печали, Гривано затрудняется определить. Тристан отходит от окна навстречу своему отражению в зеркале-талисмане. Отражение постепенно разрастается, заполняя собою всю зеркальную поверхность, и в то же время комната как будто уменьшается в размерах. Гривано переступает с ноги на ногу, чтобы не потерять равновесие.

— Я хочу выяснить не то, в чем мы подобны Богу, а то, чем Бог от нас отличается, — продолжает Тристан. — Я хочу знать, по какой причине нас обманывают собственные глаза и что именно они отказываются видеть. Я уже не стремлюсь воспарить и выйти за какие-то пределы, я даже не стремлюсь к пониманию. Я всего лишь хочу замарать свои руки. Обонять. Осязать. Как ребенок, лепящий фигурки из грязи. И я верю, что ключ к этому находится здесь…

Его пальцы вскользь задевают поверхность зеркала, встречаясь со своим отражением.

— …но не в том смысле, как рассуждают другие. Кстати, Ноланец предупреждал нас об этом. Вы помните? Он сказал, что образ в зеркале подобен образу в сновидении: только недоумки и наивные юнцы могут принять его за истинное отражение нашего мира, однако было бы глупо полностью игнорировать то, что показывает нам зеркало. Здесь и таится опасность. Воспринимаем ли мы отражения без иллюзий, как отважный Актеон? Или мы, подобно Нарциссу, видим только то, что нам хочется видеть? Как мы можем знать наверняка? С любовью в сердце мы стремимся ко всякому привлекательно сияющему объекту, но при этом нас неотступно преследуют темные призраки нас самих.

Тристан подносит другую руку к краю зеркала, снимает его с пюпитра и поворачивает, держа перед собой как блюдо. Гривано мельком замечает в зеркале отражение своей макушки и тревожно подается назад.