По следам "Турецкого гамбита", или Русская "полупобеда" 1878 года - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Козлов cтр.№ 166

Cтраница 166

На следующее утро, 4 (16) февраля, Николай Николаевич вызвал Газенкампфа, приказал зашифровать и отправить государю составленную им телеграмму, предварительно показав ее начальнику штаба. «Старик, — писал Газенкампф, — прочитав ее, добродушно предложил мне помочь зашифровать депешу, чтобы поскорее ее отправить» ^[1136]. Вот текст телеграммы, который столь обрадовал Непокойчицкого:

Мысли, которые развивал накануне отправки этой телеграммы Газенкампф, были весьма распространены. 4 (16) февраля по сути то же Гурко высказал Левицкому и Непокойчицкому ^[1138]. Об этом же писал в своем дневнике в начале февраля Скалон, особо сетуя по поводу упущенного времени: если бы император твердо поддержал предложения главнокомандующего о безостановочном движении к Константинополю, высказанные 10 (22) января… ^[1139]

На волне мрачных мыслей Николай Николаевич в телеграмме от 4 (16) февраля уже не говорил, что все приказания государя «будут исполнены», а явно упирал на сложности овладения Константинополем в сравнении с ситуацией двухнедельной давности. И главной из них, как следует из текста телеграммы, была возрастающая численность турецких войск, «привозимых из оставляемых… крепостей». Хотя, замечу, Газенкампф говорил не о настоящей, а только будущей невозможности занять Константинополь без боя, «когда подойдут войска из очищаемых турками крепостей».

Упущены две недели — в них, получается, все дело. Безусловно, время на войне — ресурс невосполнимый. Однако постараемся разобраться.

Отсчитаем от 4 (16) февраля две недели назад — получим 21 января (2 февраля). Это — как раз тот срок начала наступления на турецкую столицу, который 10 (22) — 17 (29) января намечал главнокомандующий ^[1140]. И намечал, напомню, уже после того, как, по его расчетам, войска должны были немного отдохнуть, подтянуть обозы, пополнить боезапасы и снаряжение.

Но 19 (31) января было заключено перемирие. Согласно пятому пункту его условий, турецкие войска, оставлявшие Рущук, Силистрию, Хаджи-Оглу-Базарджик и Разград, должны были уходить «на Варну или Шумлу, по усмотрению турецкого военного начальства». «Оставление названных крепостей и укрепленных пунктов — говорилось далее, — должно быть исполнено не позже семидневного срока со времени получения приказания о том местным начальством» ^[1141]. На Варну с целью дальнейшей отправки к Константинополю турецкие войска начали отходить еще до перемирия 19 (31) января ^[1142]. Однако первые партии эвакуируемых из крепостей солдат с минимальным запасом боеприпасов могли начать прибывать в Константинополь не ранее второй половины февраля. Силистрию турки начали покидать только 4 (16) февраля. А принц Гассан, находившийся в Варне при исправной телеграфной связи, 23 января (4 февраля) имел только «полуофициальное извещение о перемирии» ^[1143]. Кстати, основные силы арабских частей принца Гассана прибыли из Варны только в самом конце марта и расположились в Ункяр-Искелеси на берегу Босфора ^[1144].

Разумеется, какие-то турецкие части прибыли на защиту столицы гораздо раньше. Это, в частности, относилось к батальонам из Малой Азии. Однако их боевые качества вызывали большие сомнения. Все лучшие части находились на балканском театре, но их боевой дух после зимних поражений был далеко не на высоте. Очень немногие и весьма малочисленные отряды, подобно арабским частям, добрались до Константинополя, сохранив организованность и готовность сражаться.

18 (30) января в Кучук-Чекмедже начали высадку турецкие войска, прибывшие на двух больших транспортах из Батума ^[1145].

Примерно 15 (27) — 18 (30) января в турецкую столицу и на полуостров Галлиполи стали прибывать первые транспорты с остатками разбитых частей армии Сулеймана-паши ^[1146]. Помимо крайне изможденного внешнего вида солдат, бросалось в глаза почти полное отсутствие офицеров. «В течение последних недель боев, — телеграфировал с места событий 22 января (3 февраля) корреспондент “Таймс”, — потери офицеров были огромны. В бригаде Неджиба-паши численностью 2500 человек было всего три офицера» ^[1147].

И русское, и турецкое командование и, разумеется, лондонские стратеги прекрасно понимали, что ключом ко всей зоне проливов и самому Константинополю является Галлиполийский полуостров.

По воспоминаниям Бекера, к середине января на линии укреплений у Булаира, прикрывавших вход на полуостров, было сосредоточено «3000 человек совершенно необученных войск». К ним присоединилось 5000 солдат, прибывших вместе с Бекером. «Орудия, предназначенные для вооружения укреплений, — писал Бекер, — валялись на дороге, наполовину погруженные в грязь». А Гуссейн-паша, командовавший собранными здесь войсками, сообщил ему, что «укрепления были совершенно беззащитны и, в случае наступления русских, должны быть оставлены» ^[1148].