По следам "Турецкого гамбита", или Русская "полупобеда" 1878 года - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Козлов cтр.№ 100

Оставалось попытаться еще раз воспользоваться второй частью лондонской инструкции. Солсбери срочно запросил аудиенции у султана и получил ее 14 (26) декабря. Он убеждал принять предложения держав, но Абдул-Гамид лишь разводил руками: теперь это не в его прямой власти, ведь он конституционный монарх. Насмешка просто сыпалась за насмешкой. Разгневанный Солсбери заявил, что если русские обрушатся на Турцию, то правительству султана не следует рассчитывать на помощь Англии. Эффект тот же — не подействовало. Раздосадованный и опустошенный, Солсбери вернулся в свою резиденцию и «отдал распоряжение адмиралу Драммонду отплыть с эскадрой из турецких вод» ^[659]. Оставался, правда, Эллиот. Именно в его протурецкой позиции, а не в обличительных пассажах Солсбери многие в султанском окружении и разглядели ту самую истинную «генеральную линию» британского кабинета.

Дизраэли был вне себя от действий спецпосланника: «Солсбери во власти предрассудков и не понимает, что его послали в Константинополь для того, чтобы не пустить русских в Турцию, а вовсе не для того, чтобы создавать идеальные условия для турецких христиан» ^[660].

На заседаниях конференции представители держав всеми силами продолжали убеждать представителей Порты, что принятый ими курс весьма опасен и может восстановить против Оттоманской империи всю Европу. Но турки оставались непреклонными и просили отсрочки заседаний для того, чтобы внести ответные предложения. Когда же они появились, то были решительно отвергнуты всеми представителями держав. Как заявил Солсбери, турецкие предложения не соответствовали «ни должному к державам уважению, ни разумно понятому достоинству самой Порты» ^[661].

Тем не менее европейские представители сделали еще один примирительный ход. Гарантии реформ были существенно сокращены и ослаблены. 3 (15) января 1877 г. Солсбери от имени всех членов конференции заявил, что если и новые предложения не будут приняты Портой, то представители шести великих держав сочтут конференцию закрытой и покинут турецкую столицу.

На Востоке уступка сильных мира сего, как правило, считается признаком их слабости, и в разногласиях представителей британской дипломатии турки нашли опору своей решимости. 6 (18) января 1877 г. на заседании дивана с участием членов правительства, улемов, глав религиозных общин рекомендации конференции были окончательно отвергнуты, и через два дня Савфет-паша донес это решение до участников конференции. На этом же заседании, выразив Порте протест, представители держав приняли решение закрыть конференцию. Единственным ее результатом стало лишь продление с 20 декабря (1 января) по 17 февраля (1 марта) перемирия в военных действиях между Турцией и балканскими княжествами.

Как и было условлено, послы держав стали покидать Константинополь. 15 (27) января османскую столицу покинул Игнатьев. Многие в турецком руководстве не скрывали радости по поводу своей новой маленькой победы над Европой. А мусульманская улица Константинополя откровенно ликовала.

19 (31) января 1877 г. Горчаков направил циркуляр российским послам в Берлине, Вене, Париже, Лондоне и Риме. По сути, в нем содержался всего лишь один вопрос: российское правительство, «прежде чем определить свой последующий образ действий», хотело бы знать, как собираются действовать кабинеты великих держав в создавшихся условиях ^[662]. Однако в европейских столицах не торопились с ответом.

Тем временем турецкое правительство предприняло весьма удачный ход. Оно обратилось к князьям Милану и Николаю с предложением вступить в непосредственные переговоры о мире. Перед Европой явно демонстрировалась способность Оттоманской империи мирно разрешать внутренние проблемы без чьего-либо вмешательства. В Константинополь прибыли сербские и черногорские уполномоченные. 16 (28) февраля Порта заключила мир с Сербией на условиях, предложенных конференцией, исключая пункт об исправлении границы между Сербией и Боснией по реке Дрине. В то же время мирного договора с Черногорией достичь не удалось. Порта не соглашалась на ее требования, предусмотренные решениями конференции. Тем не менее тенденцию в Петербурге уловили быстро: турки начинали выбивать формальные основания для вмешательства великих держав.

Вновь эта тягучая, мучительная, никого не удовлетворявшая неопределенность. Уже более месяца, как подписана конвенция об условиях нейтралитета Австро-Венгрии, третий месяц мобилизована армия, деньги и время стремительно текут…

И уже (в который раз!) свою противоречивую роль сыграли посольские донесения. Многие из них, к сожалению, были настоящим кривым зеркалом, отражавшим не столько факты, сколько пристрастия, настроения и оценки российских послов. Именно в январе 1877 г. известия из европейских столиц очень встревожили Горчакова. Особенно настораживали сообщения Шувалова из Лондона. Посол утверждал, что сент-джеймский кабинет стремился удержать Австро-Венгрию от соглашений с Россией, а затем сообщил о будто бы готовившемся союзе между Англией, Германией и Австро-Венгрией.

Призрак враждебной европейской коалиции вновь замерещился российским дипломатам. 29 января (10 февраля) 1877 г. Горчаков на докладе императору заявил, «что ни в коем случае нам не следует вести дело к войне». Основной довод в пользу этого он усматривал в возможном антироссийском союзе Англии, Австро-Венгрии и Германии. Этот союз еще не заявил о себе и намеком, однако он уже сложился в голове канцлера в качестве реальной опасности и заслонил иные варианты анализа ситуации. «Куда же девался наш непоколебимый союз трех императоров?!» — иронизировал по этому поводу Милютин ^[663].

Предвидение на основе только мнений послов, прямолинейных аналогий и собственных страхов оказалось наихудшим из предвидений. Но импульсы страха из головы Горчакова, к сожалению, подпитывали реальную политику и делали ее неадекватной объективным обстоятельствам. Напомню, что именно в этот период, по выражению того же Милютина, «берлинский кабинет неосторожно обратился к лондонскому с предложением довольно рискованным — действовать заодно против Франции» ^[664]. Против Франции, а не против России!

Во избежание войны и осложнений с Европой России необходимо было демобилизовать армию. Наиболее последовательно эту идею отстаивал граф Шувалов. Но в этом Петр Андреевич был далеко не одинок. Его позицию разделяли почти все первые лица государства: канцлер Горчаков, председатель кабинета министров Валуев, министр финансов Рейтерн, министр внутренних дел Тимашев, «знатный либерал» — великий князь Константин Николаевич, министр двора Адлерберг ^[665].