Сухово-Кобылин - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Отрошенко cтр.№ 57

Страница

Пятнадцатого сентября 1900 года на сцене театра Петербургского литературно-артистического общества была поставлена третья пьеса Сухово-Кобылина «Смерть Тарелкина». По настоянию цензуры она шла под радужно-безоблачным названием, как бы призывавшим всех от души посмеяться над причудливыми пороками прадедов, — «Расплюевские веселые дни». Во время премьеры случился скандал. «Кто бы мог подумать, — писал журналист и театральный критик Влас Дорошевич в «России», — что будут шикать Сухово-Кобылину! Такой совершенно невероятный казус произошел. По окончании пьесы среди шумных вызовов “автора!” слышалось энергичное протестующее шиканье. Все-таки шикать автору “Свадьбы Кречинского”, автору “Отжитого времени”, 83-летнему старику, классическая пьеса которого вот уже 45 лет украшает русскую сцену! За полицию, что ли, обиделись гг. “протестанты”! <…> Вызовы “автора” большинством театра, — добавлял Дорошевич, — начались после первого же акта. Маститый автор, удивительно бодрый и на редкость сохранившийся старик, кланялся из ложи».

Над пьесой, которую Амфитеатров назвал «сценической иерихонской трубой», смеялись. Но смеялись как-то не так, как хотелось бы цензорам и критикам. Зал скручивало в конвульсиях, публика то и дело содрогалась от ужаса, и смех походил на пароксизмы безумия. Может быть, именно поэтому «Новое время» всю рецензию, напечатанную на следующий же день после премьеры, посвятило не пьесе, а тому, как надо над ней смеяться. «Автор рисует их (чиновников. — В. О.) со всей беззаботностью жизни, и смех, вызываемый комедией, должен быть так же прост и беззаботен!» — поучала газета—и тут же в качестве иллюстрации давала праздничную картинку: «Разыграна пьеса была дружно и весело — и оттого в театре всё время смеялись. Смеялся и сам автор. После 40 лет ожидания — это его неотъемлемое право».

Трогательно, радостно.

Впрочем, Александру Васильевичу действительно было радостно. Пьеса была поставлена — пророчество министра внутренних дел Ивана Николаевича Дурново, который стал к тому времени председателем Комитета министров (и умер в один год с Сухово-Кобылиным), не сбылось.

Старость Кобылина, как и молодость, была отмечена неожиданным всплеском славы.

В мае 1900 года в Ярославле праздновался 150-летний юбилей русского театра. Съехалась вся театральная Россия, лучшие актеры и постановщики того времени. Ставились самые блистательные и успешные пьесы русского репертуара. На третий день торжества сразу же после «Грозы» Островского дали «Свадьбу Кречинского». Пьеса прошла с триумфом. Автор присутствовал в театре. «Длинные антракты, — писал журнал «Театр и искусство», — все ушли на овации по адресу А. В. Сухово-Кобылина. Сначала он раскланивался из ложи, но потом его принудили выйти на сцену. Вывела его Н. В. Рыкалова».

Да, его буквально принудили: вся публика, включая высших сановников империи и членов царской фамилии, которые присутствовали в театре, встала со своих мест и в течение получаса дружно скандировала: «Автора!»

И он вышел. В первый и последний раз в жизни. «Убеленный сединами 83-летний старик, — писало «Русское слово», — вышел под руку с Рыкаловой, с тою самой Рыкаловой, которая 50 лет тому назад играла роль Атуевой в первом представлении “Свадьбы Кречинского”. Театр стонал от аплодисментов. Театр дрожал… Дрожали и слезы счастья на глазах старца, сжавшего в дружеских объятиях свидетельницу первых дней его счастья, первых лучей славы».

Спустя год после этого события — 6, 7 и 8 июля 1901 года — сводная труппа артистов Александринки и театра Литературно-художественного общества на гастролях в Москве исполнила на сцене театра «Аквариум» одну за другой все три пьесы Сухово-Кобылина. Осуществилась заветная мечта Александра Васильевича — видеть всю трилогию разом на сцене. Впрочем, сам он на этих представлениях не присутствовал. После приезда на торжества в Ярославле он уже больше не выезжал из Франции. О постановках своих пьес он узнал из письма актера Давыдова, возглавлявшего гастрольную труппу и исполнявшего роль Расплюева.

Многие журналисты в России уже толком не знали, жив ли автор трилогии (о нем ходили самые разнообразные слухи: одни утверждали, что он сгорел заживо в своей тульской усадьбе, другие говорили, что уплыл на пароходе в Америку и умер там в нищете и одиночестве), и потому в рецензиях газетчики старались не упоминать никаких биографических сведений, которыми они, впрочем, и не располагали, и не адресовать свои «замечания» автору, пребывание которого «в мире живущих» представлялось им в высшей степени сомнительным. Рецензии (самые обширные поместило в трех номерах «Русское слово», остальные газеты ограничились короткими сообщениями) были сосредоточены в основном на игре актеров. Газеты отмечали, что пьесы вызвали «небывалое для летнего сезона оживление, разнообразие толков и мнений», что зал театра «Аквариум» был переполнен, что «дружные аплодисменты» не смолкали там три дня. «Данными вчера в “Аквариуме” “Расплюевскими веселыми днями”, — писало «Русское слово», — труппа петербургских актеров закончила трилогию Сухово-Кобылина. “Расплюевские веселые дни” как новинка для Москвы собрали многочисленную публику и прошли с выдающимся внешним успехом; все сцены с г. Давыдовым проходили при гомерическом хохоте, достигшем высших границ в знаменитой картине, где Расплюев является в качестве следователя. Тут сделалось что-то невообразимое — половина говорившегося на сцене пропадало за взрывами хохота, ничем не сдерживаемого. Ввиду успеха пьесы последняя часть трилогии будет дана еще раз».

Двадцать пятого февраля 1902 года, в один день с Горьким, Сухово-Кобылин был избран почетным академиком изящной словесности. Сообщение об этом он прочитал спустя месяц в русских газетах, которые доставил ему сосед по вилле в Больё Максим Максимович Ковалевский. Драматург был растроган до слез. Он тут же сел и написал коротенькое письмецо:

«Ваше Императорское Высочество Великий Князь Константин Константинович!

Спешу принести мое искреннее благодарение за Внимание Вашего высочества к моим посильным трудам в сферах изящной литературы.

Вместе с этими отрадными событиями его старости судьба, как и прежде, обрушила на него беды, несчастья, утраты.

Через несколько месяцев после возобновления «Дела» умерла в младенческом возрасте его единственная и горячо любимая внучка — дочь Луизы Александровны и маркиза Исидора Фальтана. «Долго после этого, вспоминая в разговоре привычки малютки, — писал Александр Ергольский, — он плакал горько и как-то сиротливо». Спустя три года, в 1895-м, скончался и его обожаемый зять, капитан французской армии маркиз Фальтан. «Смерть нашу семью не покидает», — писал Александр Васильевич своему другу Николаю Минину. Со смертью Фальтана, который управлял имениями и заводами Сухово-Кобылина, пришло полное разорение.

Страница